Твоим щёчкам очень идёт алый цвет, суженый мой, – иронично проронила Лала. Рун вдруг осознал, что она ничуть не напряжена. Перед толпой людей переживала страшно, перед русалками волнения нет вообще нисколько. Стоит, довольная, сияя, и всё. Словно вокруг никого. – Ты что, совсем не боишься? – шепнул он вопросительным тоном. – Нет, – умиротворённо подтвердила Лала. – Русалочки хорошие. Ты тоже не бойся их, Рун. Они добрые и безобидные. Никто нам здесь не причинит вреда. Она постояла ещё пару мгновений, вздохнула и нехотя отстранилась. – Ну, идите знакомьтесь со всеми, – благодушно обратилась к гостям Ринни. – Мы здороваемся, задевая друг друга кончиками хвостов. Дотроньтесь до хвоста, если вам его подставили, так и поздороваетесь. Лала взяла Руна за руку и повела прямо в толпу. Русалок была тьма. Все улыбались, радовались, некоторые от избытка эмоций начинали словно вытанцовывать, например, двигались по чуть-чуть ритмично вверх-вниз, или качали плечиками и шеей, или покачивали всем телом. Кто-то подставлял хвост, кто-то протягивал руки, Лала прикасалась к хвостам и рукам, говорила всем доброжелательно «Здравствуйте, я Лала». Ей отвечали с восторгом, одаривая комплиментами, хвалили внешность, восхищались нарядом, ни одна русалка не открывала рта, но их голоса было отлично слышно, многие переговаривались меж собой, увлечённо делясь впечатлениями. С Руном русалки тоже выказывали искреннее желание поздороваться. Поначалу он проявлял нерешительность, с мыслью, кто есть он, и кто фея, но и грубияном выглядеть не хотелось, насмелился дотрагиваться до подставляемых ему хвостов и изящных дамских ручек, слушая тёплые приветствия и много лестных комментариев о себе, с превалированием слов «милый» и «симпатичный». Русальи девицы отличались от девиц в деревне, пожалуй, гораздо большей непосредственностью. Они совсем не скрывали своих чувств, демонстрируя те в полной мере на личиках. Некоторые откровенно строили глазки. Вот уж когда Рун до конца понял, что это значит. Перепутать было невозможно. Так и буравят очами с игривым интересом, словно сообщая взором «ты мне очень нравишься, давай дружить, погляди какая я очаровательная и славная». Для изгоя, которого девицы всегда не удостаивали и взгляда, подобная дружелюбность странна, озадачивает, сбивает с толку. Возникает полное ощущение сюрреализма. Кроме того, теперь Рун столкнулся с обратной стороной медали свойств своего сердца отражать чужое отношение к себе. Обычно-то отражал равнодушие – к нему люди безразличны, и он к ним. А тут почувствовал, столь выраженная приязнь пробуждает что-то. Что-то светлое. Русалочки кажутся хорошими, кого жалко обидеть, хочется ответить приветливостью на приветливость, хочется дать им то, чего они хотят, дабы не расстраивать. Но это ложный путь. Все не могут стать друзьями – если дороги все, то как бы и никто. Ещё и Лала огорчится, начни обращать на других дев внимание. А огорчать её – последнее, чего он желает. Тем не менее, в самом дружелюбии окружающих ничего плохого нет, наоборот, оно дарит душе комфорт. Благодаря оному, Рун быстро полностью успокоился, и это позволило ему начать замечать гораздо больше всего вокруг. Видеть больше деталей. Русалки, подобно людям, сильно различались внешностью – цветом волос, цветом глаз, физиономическими чертами, формой хвостов, ростом, формами тела. Среди них совсем не было старых или пожилых, возрастной максимум ограничивался годами тридцатью. Очень непривычно контрастировал с сухопутной реальностью всеобщий минимум одежды – полосочка ткани на груди, и всё. Это весьма добавляло живописности происходящему, однако и пробуждало некоторое смущение – вроде бы и откровенно неприличного ничего нет, но всё же странно лицезреть демонстрируемые без стеснения гибкие талии, плоские животики, узкие плечики – девичью стать почти во всей красе. У людей так не принято. Благо, у русалок хвост почитай половина тела, и он не взывает никаких ассоциаций с человеческими приличиями, и у человека никак не ассоциируется с дамами. Это заметно сглаживает ощущение неловкости. Подле русалок часто находились какие-либо существа, явно питомцы – у кого-то махонькая цветная рыбка, у кого-то пучеглазая рыбина с собаку размером, у кого-то на плече посиживает крабик, у кого-то небывало крупная улитка с кулак величиной. На дне там и сям виделись разбросанные неравномерно рукотворные сооружения, похожие на круглые клумбы из водорослей, огороженные камнями, в некоторых из клумб тоже сидела живность, от рыб до совершенно невообразимых существ, миру людей незнакомых. Часть живности излучала свет или имела светящиеся участки тела, а ещё рядом была скала, сплошь усеянная святящимися созданиями, помогая улучшить освещение, которое иначе пожалуй было бы сумрачным, так как солнечные лучи пробивались до дна через толщу воды ослабленными. В общем, сие место не город конечно, и не деревня, но и в нём наблюдаются определённые обустроенность и уют. Удивительно и необычно это всё. Вскоре Руну и Лале посчастливилось увидеть и ещё кое-что удивительное. Русалок-мужчин и русалочек-девочек. У людей про русалок есть сказки, есть картинки и картины, однако на мужчин ни там ни там нет и намёка, Рун никогда не задумывался, бывают они или нет. И вот сейчас пред ним предстала целая группка особей эдак с дюжину. Преимущественно широкоплечие здоровяки, прямо атлеты, но кое-кто и довольно щуплый. Хвост как будто меньше в пропорциях, чем у дам, в сравнении с размерами верхней части тела. Они были более сдержаны, чем их соплеменницы, тоже вполне дружелюбны, но не столь безудержно, зато в глазах наблюдалось осмысленное стремление к сопоставлению, оглядели Лалу с ног до головы, заинтересовались её платьем, с сомнением поглазели на ножки. Но, в общем, явно были впечатлены её красотой. Руна тоже осмотрели с придирчивым любопытством, и кажется удовлетворились своим превосходством. Подле мужчин находился целый выводок детей всех возрастов, от подростков до младенцев. Дети у русалок, безусловно, запредельно умилительны. Весёлые, улыбчивые, подвижные, глазки горят изумлённой радостью. Вот уж рядом с кем Лала задержалась, остановившись. – Здравствуйте, мои хорошие! – просияла она. – Здравствуйте, – раздался в ответ нестройный хор голосков. – А ты правда фея? – подплыла к ней вплотную девочка лет пяти. – Да, – приветливо кивнула ей Лала. – А ты можешь превратить меня в раковинку? – попросила девочка. – Ты хочешь быть раковинкой? – разулыбалась Лала. – А почему? – Чтобы прятаться в раковинке, – объяснила девочка. – Любишь прятаться? – Хочу такое гнёздышко, – сообщила малышка. – Нет, славная моя, я не могу тебя превратить в раковинку, – по-доброму сказала Лала. – Но я могу кое-что другое. Гляди! Она взмахнула ручкой, осветившейся синим светом, и сейчас же у всех деток каждая чешуйка на хвосте стала красочно переливаться всеми цветами радуги. Взрослые русалки-дамы вокруг дружно заахали, русалки-мужчины обрели на лицах восхищённую оторопь, ну а детки впали в полный восторг, принялись крутиться на месте, рассматривая себя и друг дружку, прикасались к чешуйкам, смеясь. Лала взмахнула ручкой ещё раз. Отовсюду на плато из дна пошли струйки пузырьков, как на пузырьковой пустоши, только здесь пузырьки были крупными цветными светящимся. Иногда какой-нибудь пузырёк вдруг останавливался на месте недалеко от дна, переставая всплывать, начинал надуваться, впитывая в себя следующие за ним пузырьки, постепенно принимал форму и расцветку зверюшки или птицы, так что казался настоящим существом, и через какое-то время лопался, издавая громкий приятный мелодичный звук. Русалки так и застыли, словно заворожённые. Лала взмахнула ручкой снова, и песок вокруг засверкал, будто состоял из драгоценных камней, сделав всё плато празднично освещённым. Про гостей тут же все надолго забыли. Русалки плавали рядом с дном, любуясь на песок, трогали его, подплывали к пузырям с изображениями, разглядывая их, слушая звуки их лопанья. Лала воспользовалась моментом, прижалась к Руну, довольная. Он тоже дивился на всё с открытым ртом. Лала вздохнула умиротворённо. – Красиво очень, – шепнул он с чувством. – Надеюсь, ты про меня? – озорно поинтересовалась она. – Ну да, – не растерялся Рун. – Вокруг красиво, но ты гораздо красивее. Нет ничего в мире, солнышко моё, прекраснее тебя. – Спасибо, суженый мой, – улыбнулась Лала. – Сильно много магии потратила? – озаботился он участливо. – Не очень, – поведала она. – Это же русалочки, не люди. Они невинны. Для них легко колдовать. Особенно, когда ты рядом. Умилилась от деток, тут само и наколдовалось. Лишь бы не расстроились, как исчезнет. – Мало от меня магии? – виновато посмотрел он на неё. – Нет, почти как обычно, – успокоила его Лала. – Даже сама удивляюсь. Забавно, что сейчас столько русалочек вокруг, а мы словно одни здесь, никто нас не замечает. Правда забавно? – Пожалуй. – Можем обниматься, и ты даже не смущаешься. – Ага. Чем-то похоже на то, как мы в воде обнимались мокрыми, не находишь? – поделился он мыслью. – Так же незабываемо и волшебно. Только по-другому совсем. – Ох, Рун, а ведь верно! – впечатлилась Лала. – Стоим во толще вод на дне глубоком, в красивеньком сиянии чудес, среди скопления русалочек снующих, нас потерявших из виду совсем, и обнимаем трепетно друг дружку, как будто мы одни на свете всём. В сей