— Я одного не понимаю, — не желал окончательно сдаваться Мельник. — Как ты объяснишь наличие в вагонах глинозема, если по документам в этих вагонах едет «гравийно-песчаная смесь»?
Это был хороший вопрос, и Белов знал на него ответ, поскольку имел большой опыт по части того, что и куда может ездить в вагонах, и какими документами при этом сопровождаться.
— А ты много видел на железной дороге специалистов, способных отличить глинозем от любого другого «зема»? Им-то кой хрен разница!
— А договор? — вдруг спохватился Михалыч. — Как же мы договор сможем подписать, если вся эта затея — сплошное беззаконие?
— Зачем тебе договор? — отозвался порядком захмелевший Белов. — Я же тебе все равно не смогу заплатить официально. Только по «боковой схеме».
— Нет, это несерьезно, — упирался Михалыч, рискуя разрушить с таким трудом достигнутую договоренность. — Хоть какой-то договор должен быть! Кто, кому, сколько, чего и когда… Как хотите, парни, а бумага быть должна.
— О'кей, — согласился Белов. — Бумага для внутреннего пользования.
— Для интимного пользования, — хихикнул Мельник. — Потому что показывать ее никому нельзя.
На том и порешили. Через десять минут здесь же, между стаканами, был составлен и подписан трехсторонний договор — красивый и грамотный, для интимного пользования. Мельник распечатал его на принтере. Внезапно ему пришла в нетрезвую голову совершенно здравая мысль.
— А что делать, если налоговая явится? — спросил он.
— Лично я свой экземпляр съем, — пожал плечами Саша. — Или вон юристу отдам, она съест.
Лайза кивнула и сказала:
— В том случае, если документ не будет съеден, увезу его в Америку и использую, когда буду писать книгу о бизнесе в России.
После этих слов девушка аккуратно положила листок в свою папку и наклонилась, чтобы спрятать папку в рюкзак. Однако сделать этого не сумела, потому что упала. Виноваты ли были в ее падении связки, травмированные верховой ездой на снегоходе, или коктейль из «Абсолюта» со спиртом был немного крепковат, но уносить международного юриста из «комнаты переговоров» Белову пришлось на руках.
Укладывая девушку в кровать, Саша не удержался и вновь начал ее целовать.
— Пойду провожу партнеров, — сказал он. — А потом… ты позволишь мне прийти и пожелать тебе спокойной ночи?
— Да, — серьезно сказала Лайза, прямо глядя ему в глаза.
Из «комнаты переговоров» уже доносилась песня «Едут новоселы по земле целинной». Потом Михалыч начал рассказывать о том, как нефтяники готовят барбекю.
— Берут, понимаешь, быка. А чего мелочиться? Цепляют его вертушкой, поднимают над газовым факелом и коптят…
Жаль, что Лайза не слышит этой истории, подумал Саша, была бы неплохая деталь для ее будущей книги. А впрочем, она еще не раз услышит и про быка над факелом, и про столичного чиновника, удирающего от медведя…
Проводив, наконец, друзей и партнеров, он еще какое-то время постоял на улице, любуясь северным сиянием. Свисающие с темного купола переливающиеся «орденские ленты» на минуту приняли, как ему показалось, форму глаза. Глаз подмигнул и трансформировался во что-то неприличное, но близкое по форме. Добрый знак! Саша засмеялся. При мысли о ждущей его женщине чувствовал давно забытое волнение…
Наутро их забрал Ми-6, и они уже без всяких приключений вернулся в Красносибирск.
Виктор Петрович Зорин покинул здание следственного изолятора в хорошем расположении духа. Крепкий морозный воздух приятно контрастировала атмосферой тюрьмы: у несвободы, как известно, имеется свой специфический запах.
Кроме того, приятно иметь дело с умными деловыми людьми. С теми, которым нет нужды разжевывать детали и без нужды формулировать рекомендации щекотливого свойства. Господин
Зорин был абсолютно уверен, что руководитель учреждения, чей кабинет он только что покинул, поймет его правильно и отнесется к поставленной задаче творчески и с огоньком. Иными словами, инспекция, с которой приезжал в следственный изолятор представитель президента по Красносибирскому округу, господин Зорин, поработала плодотворно.
В ходе небольшой экскурсии чиновники проследили весь цикл, который неизбежно проходит заключенный, начиная от прибытия в учреждение и заканчивая этапированием в места еще более отдаленные. Представитель тюремной администрации с гордостью продемонстрировал роскошную душевую, отделанную под «евростандарт» — построена на спонсорские средства! А также плод новых веяний — нарядную молельную комнату, которая сияла в мрачном тюремном интерьере, как пасхальное яйцо Фаберже в кучке козьего помета.