- Нет... - растерялся он от такого напора.
- Слушай себя, Франциск. Мысли о том, что лучше бы тебя не было вовсе, - это не твои мысли. Понимаю, поверить в такое сложно, но все же ты должен попытаться услышать свой внутренний голос, а не чужой. На самом деле ты не считаешь себя лишним и чужим для своей семьи, это тебя заставляют так думать. Это не ты гонишь сам себя прочь от своей судьбы, это тебя отгоняют от нее. Зачем ты прятался от нее под личиной Себастьяна в ее первый день в Зеленом Горбе? Ты, конечно, скопировал брата идеально: его интонации, его чувство юмора, точь-в-точь те слова, которые сказал бы он. Да по другому и быть не могло, столько раз ты видел, как Себастьян общается со своими невестами. Вот только зачем? Зачем ты прятался? Боялся, что Ника не захочет, чтобы ей показал особняк брат хозяина, пока тот зарылся в свои исследования и эксперименты, не вспоминая ни о завртаке, ни тем более о гостье? А потом, когда ты понадеялся, что Ника одна побоится идти к Черному пруду или же заплутает без провожатого, что ты сделал? Притаился в пещере, а когда увидел, что твоя избранница, закрыв глаза, свесилась над самым обрывом, ты по-тихому выбрался из своего укрытия, надел личину Гарета и - что? Понесся в лаборатории за засевшим за очередным опытом Себастьяном, чтобы он помог Нике! А потом еще и лютню в омут столкнул, чтобы не осталось улик, что здесь был "Франсуа".
Не удержался и горестно воздохнул - лютню и правда было жаль. Другие, конечно, были, но эту Франсуа отчего-то любил больше всего. Как он только мог столкнуть ее в омут! Неужели и правда настолько боялся, что о нем догадаются?
- Ты сделал все, что мог, лишь бы не сталкиваться с Никой лицом к лицу! И сейас продолжаешь! Зачем?! А где ты очнулся в ночь, когда в поместье по роковой ошибке зажгли отравленные свечи? Около механизма, позволяющего вручную поднимать и опускать "этажи" склепа. Зачем, скажи на милость, ты чуть не зарыл заживо Азизама и Нику?! Ты хоть помнишь, как там оказался?... Это был не ты, Франциск. Это были чужие мысли, вложенные тебе в голову, чужая воля, которой ты противиться не можешь.
- Я вас не понимаю, - помотал головой Франциск.
- Мы не можем напрямик рассказать тебе все, как есть. Разобраться во всем и решить, как вытащить себя и брата, предстоит тебе самому. Поговори с Никой и Галахатом, они на верном пути. И еще, если тебе дорога Ника, не позволяй своему брату прикасаться к ней, не соглашайся ни на какие его ритуалы и жди от него любой подлости.
- Это бред! - горячо воскликнул он, позабыв о пиетете. - Мой брат - благородный и добрый человек!
- Мы с этим и не спорим. Одно то, что он согласился на клеймо висельника, чтобы спасти незнакомую девочку, уже говорит о многом.
- Чтобы мы стали братьями близнецами, - печально улыбнулся Франциск, невольно дотрагиваясь рукой до воротника, скрывающего его собственный ожег в виде затянувшейся на шее веревки, который появился всего на пару часов раньше клейма Себастьяна, когда "черные колпаки" поймали его на том, что он выпустил живым одного из гуляющих на празднике в честь Пришествия Мрачного Бога. Он пощадил пятнадцатилетнего подростка с темно-русой копной волос, назвавшегося Николкой. А потом Ника расспрашивала его о "своем брате", а он зачем-то сказал ей не правду, а то, что ответил бы ей безжалостный палач.
- Тогда почему вы сказали, что опасность грозит от моего брата?
- Фредерик никому зла не желает, как и ты сам. Но его воля и мысли связаны, также как и твои.
Франциск нахмурился, не понимая, о ком говорят короли, но потом припомнил, что, кажется, Себастьяна действительно крестили Фредериком. Но к чему Рагнар вспомнил это имя брата? Ведь Веридора только что называла младшего Себастьяном, когда говорила о сэре Гвейне... Непонятно.
- Просто поверь, Франциск, и будь осторожен...
И тут в самой глубине его души встрепенулся и завыл демон!!! Боги, он же никогда признаков жизни не подавал, только крылья научился разворачивать. Что случилось?! Попробовал прислушаться к вою второй сущности, но не смог ничего разобрать, только волна безумной тревоги затопила душу.