- "Либо", Шингарр! - ядовитое шипение в ответ. - "Либо"! Единственное, о чем я жалею, так это о том, что ему посчастливилось сдохнуть слишком рано! Слишком быстро! И не от моей руки...
- Я прикрывал тебя все эти двадцать лет, ненароком подставил под удар сына, а если эти правдоискатели все же докопаются до истины, защищу тебя! Взамен прошу лишь одного: хватит...
- Хватит?! О нет... Этих щенков я не боюсь, - самодовольный хмык. - Зубки о меня обломают! Я закончу начатое, чего бы это мне ни стоило...
- Чего ты хочешь? Моей смерти?
- О-о-о-о... Ты умрешь последним, Шингарр. Ты сдохнешь в муках, будешь корчиться от страданий так же, как я! Но сперва ты увидишь, как я вырежу одного за одним всех выродков Монруа! Всех, до последнего! Так удачно все змееныши соберутся на Охоте - спасибо тебе. А там и душу отпустить "случайно" в Царство Мертвых можно, и никто ничего не заподозрит... А потом и твоя очередь подойдет...
- Со мной можешь делать все, что заблагорассудится, - я заслужил. Но детей - не трожь!
- А то что? Разгневаешься? "Опекать" перестанешь?! Да ради Мрачного! Не нужны мне ни твоя жалость, ни твое благородство! Не тебе рассказывать мне о прощении и принятии! Лучше вспомни, как сам навеки закрыл прекрасные глаза рыцаря Благородное Сердце. Те самые изумрудные очи, на которые с первого взгляда запала твоя Гризельда! Не называла женушка тебя в постели Гвейном? Нет?! А жаль, такое интимное воспоминание пропало!
- Прекрати. Ты можешь думать все, что хочешь, но в смерти сэра Гвейна и Пенелопы Веридорской моей вины нет.
- Конечно же! Это все их собственная вина! Они же сами позволили себя убить! А впрочем, мне до них дела нет и никогда не было... Предупреждаю тебя, Шингарр: не мешай мне, и тогда, может, я пощажу твоего бастарда, хоть и считаю, что выродок Гризельды не достоин жизни!... О, как у тебя глаза потемнели! Ну же! Давай! Ударь меня! Или вы, о всемогущий Вождь, герой лишь на словах?!
- Прости меня... - только горестно вздохнул и понурился Шингарр. - Прости... Я идиот. Я правда не хотел... Одна единственная ошибка... Я все исправлю, даю слово...
- Поздно уже что-то исправлять. Уже лет тридцать как поздно, - донесся до него приглушенный, не менее горький ответ. - Боги, как же я тебя ненавижу... Не вмешивайся! У тебя хорошо получалось изображать слепца все эти годы, вот и не изменяй себе сейчас! А нечего делать - найди убийцу сэра Гвейна и великой королевы. Если это, конечно же, был не ты сам...
- Послушай... - попробовал было снова Шингарр, но тщетно.
- Просто не мешай мне! И все. Твои сожаления - только соль на рану!
Послышалось легкое шуршание шагов по траве, сменившееся ритмичное перестукивание набойки каблука о вымощенную дорожку, тянущуюся между цветущих деревьев и благоухающих клумб в саду, разбитом близ королевского дворца веридорских монархов.
- Мешать - не буду, - полетел в удаляющуюся спину шелестящий шепот Саратского Вождя. - Я помогу тебе...
***
Обычно фамильный склеп Веридорских был тих и печален, как и подобает последнему пристанищу уважающего себя рода, но сегодня его умиротворенное безмолвие нарушал сбивчивый шепот человека, склонившегося над небольшим, простым саркофагом в дальнем углу просторного помещения, в котором даже в погожий летний денек царили вечные сумерки.
- Прости... прости, что не получилось прийти раньше... Я буду заходить, обещаю... - на холодную гранитную плиту, под которой покоился сладкоголосый менестрель, - шут! - которому неизвестно за какие заслуги позволили лежать по соседству с великими королями Веридора, упало две слезинки. - Прости... Прости за все! Прости за насмешки! За пренебрежение... Прости за тот поцелуй!... Гордыня... Она должна была сгубить меня, а вот оно как вышло... Мне было не дано ни понять тебя, ни спасти... Знаю, ты бы простил... Ты был прекрасен. Намного лучше нас всех... И ты хотел бы, чтобы мы жили, чтобы были счастливы за себя и за тебя... Я клянусь, - усилием воли рыдания, так и норовившие вырваться из самой глубины души, были заглушены, и голос прозвучал твердо. - Я клянусь, что выживу... Что мы выживем! Что впредь я буду жить, помня, каким был ты... светлым, с широкой душой и большим сердцем... Стараясь быть похожим на тебя... Знаешь... - если слезы горя удалось сдержать, то слезы счастья полились в три ручья, и за них было вообще не стыдно. - Знаешь, я уже слышу твоего ребенка... Обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы у него было все самое лучшее! Твой мальчик... Он будет таким же златокудрым, как ты... Он будет петь... совсем как ты... И за красоту и благородство южане прозовут его Кавалером Солнца!... Клянусь, он займет место, положенное ему по рождению... Он будет графом Ла Виконтесс Ле Грант дю Трюмон! - рука потянулась вверх и похлопала по грубоватой ткани на груди, где за пазухой было спрятано завещание лорда Себастьяна, графа Ла Виконтесс Ле Грант дю Трюмон, согласно которому наследницей всего его состояния была некая леди Шамали...