"Там демоночка! Маленькая, наша! И Женщина!" - пришел ему нетерпеливый ответ.
"Женщина тоже наша?!" - скептически вопросил Бесноватый, но ходу прибавил, а то начнет сейчас вторая сущность копытом бить, наружу полезет, ни к чему это.
Уже переступая порог гостиной, Бастард Тьмы вспомнил, что не слышал своего демона после того, как чуть не лишился его. Ника разбудила его адскую сущность, но даже тогда он не мог ни полностью перекидываться в боевую ипостась и разворачивать крылья, ни перекидываться фразами со своим демоном, не менее вредным и упертым, чем он сам.
"Сорррррок лет молчал! - негодующе пророкотал рогатый. - Нам помогла Женщина! Сильная Женщина! Она должна стать нашей!"
Приехали... Ну здравствуйте, давно позабытые животные повадки, без вас было скучно!
***
Первое, что увидел Бастард Тьмы, зайдя в гостиную собственных покоев, был катающийся и кувыркающийся по одному из его любимых ковров голубой клубок с белыми кружевами, в котором удалось распознать девочку только по поминутным вскрикам:
- Мам, смотри, как я могу!
А могла маленькая Франциска и вставать на голову, и кувыркаться что вперед, что назад, и делать "березку", и вставать на "мостик", и крутить "колесо", и, наверное, еще много всего, что непременно продемонстрировала бы, если бы в этот момент Франсуаза, до этого завороженно следившая за ее акробатикой с маминых колен, не заметила появившегося в дверном проеме огромного мужчину. Ее чернющие глаза темнее самой Тьмы встретились с его, точь-в-точь такими же... Как он мог не найти ее?! Он же слышал ее у Черного пруда и несколько раз в особняке, пытался почувствовать. Ясно дело, морок чернокнижника собьет со следа даже Бесноватого. И какого пьяного тролля Франциск прятал от него девочку?! Ладно, демон пока с ним...
Помяни рогатого! Наглый демоняка, николько не стесняясь, взбрыкнул, ощутимо лягнув копытом здравый смысл, без разрешения взглянул глазами Гарета... и чуть козлом не заскакал от счастья! Демоночка! Маленькая еще совсем! Семнадцать годков - детенок! И вторая ипостась у нее совсем недавно появилась! Такая крошечка, рожки только-только резаться начали, небось, чешутся... Гарету на мгновение показалось, что у него глаза к вискам разъезжаются от обилия эмоций, которые вроде как его, но не совсем. Шикнуть, что ли, на наглеца рогатого? Но не хотелось... Хотелось схватить в охапку этого прекрасного ребенка, и да, он был абсолютно согласен со своим демоном:
"Да, она наша".
- Папа! - огласил комнату радостный крик, и Франсуаза, словно услышав его мысли, бросилась к нему и с разбегу запрыгнула на руки.
- Папа, - кивнул Гарет, прижимая к себе маленькое чудо. Боги, какая же она... Пусть попробует хоть кто-то заикнуться, что черные глаза и платиновые пряди противоречат общепринятым стандартам и понятиям красоты! Стандартам пусть отвечают стандартные девицы, а его демоночка - бриллиант чистой воды, неповторимый, второго такого же не найти!
- Мама, это папа, - развернувшись на руках и посмотрев на Никалаэду, заявила Франсуаза.
- Аза, мама знакома с папой, - подала голос с пола Франциска. - Потому что папа ребенка - это муж мамы. Правильно? - и устремила на него лазурные глаза, совсем как мамины.
"Не всегда," - хмыкнул про себя Бесноватый, но ребенку ответил, что да, конечно, правильно. Довольная собой Франциска поднялась с пола и тоже попросилась на ручки, постановив:
- Значит, ты и мой папа тоже!
Ко второй девочке демон отнесся более спокойно, сперва даже настороженно, но, снова без спроса посмотрев через человечьи глаза, довольно фыркнул: "Похожа на Женщину. Дочка Женщины - наша дочка". Это что еще за гениальная концепция?! Типа дочка мамы - ребенок мужа?! Так ведь он же... а, точно, уже ведь муж, чтоб демон Галахата лягнул копытом и наконец разбудил его ушедшую в долгосрочную спячку совесть!
Тут поблизости раздался негромкий нежный смех, переливчатый, словно журчание ручья. Никалаэда подошла к нему и ласково потрепала по головкам устроившихся на сгибах локтей девочек... И Гарет вдруг подумал, что никогда не видел ее такой счастливой: не слышал ее смех, не любовался восхищенным блеском в глазах, не чувствовал в ней женщину, мягкую и заботливую. Она была как ледяная королева, невообразимо далекая и равнодушная. Когда Франциск говорил, что видел, как она плачет в храме, Бесноватый не верил. Разве может плакать, да еще и перед образами, величественная статуя холоднее снега с вершин Великих Гор? А теперь, углядев выступившую вы уголке глаза блестку, понял, что ошибался...