Началось все с того, что из дюжины детей от первой жены Кирима до брачного возраста чудом дожила только чахлая старшая дочка, которую свежеиспеченный визирь, вертлявый тип, к слову, бывший посол в Веридор и в северные земли, согласился взять в жены, и то в третьи, только из-за ее отца. Первыми же родами она и померла, произведя на свет мальчика Умара. Затем один за другим трагически начали гибнуть сильные и здоровые наложницы и их дети: кто неудачно с верблюда упал, кто под копыта взбесившейся лошади сдури кинулся, кто с саблей игрался и невзнаай сам себе горло перерезал, кто ночью спросонья из высокого окна вывалился, кто за пределами дворца с ядовитой змеей встретился, кто в бане угорел... Гарет в ту пору как раз наведался в Порсул проведать Кирима, а заодно и старую знакомую, посмотрел на это дело, поигрался с подрастающим и до сих пор невредимым пятилетним Исмаилом и, отведя Карменситу, которая, кстати, на днях второй раз разрешилась от бремени, в тихий угол, велел прекращать это все. На себя плевать, пускай хоть о сыновьях подумает, ведь если ее поймают, очень может быть, что страшную участь они разделят вместе с матерью. Накликал...
Незадолго после первых родов третьей жены, Кирим в самый знойный дневной час задумал проведать ее и малютку-сына... и своими глазами видел, как любимая фаворитка топит бессильную жену в бассейне, а младенец уже лежит на выложенном мозаикой дне. Ни ребенка, ни мать спасти не удалось.
Сердце Кирима было разбито, а приговоренная к смерти Карменсита еще и на смертном одре не унималась, желая в свою последнюю минуту выплеснуть весь свой яд, чтобы отравить жизнь султана до конца его дней. Она шипела, что никогда не любила его и что недавно рожденный мальчик вовсе не его сын, а плод измены, к слову, далеко не единственной. Гарет до сих пор помнил, как Кирим в отчаянии рвал на себе волосы, вопрошая небеса, за что же ему все это и что ему теперь делать? Как поступить с дорогими сердцу сыновьями? По закону их следовало принародно бросить в ямы с ядовитыми гадами или же забить камнями на потеху толпе. И ладно недельный младенец, а Исмаил, любимый Исмаил, его гордость и надежда?! Неважно, что Карменсита говорила только о новорожденном мальчике, ее позор лег и на законного сына! В приступе несвойственного ему благородства Бесноватый предложил Кириму забрать обоих в Веридор и пристроить в добрые руки. С Исмаилом султан наотрез отказался расставаться, и только подписал указ, что по его воле тому не полагается ни трона, ни статуса сына правителя, ни какого бы то ни было наследства. Когда он, султан Кирим, уйдет на покой, судьбу Исмаила решит назначенный им преемник: захочет - признает родней, а захочет - выгонит из дворца взашей. А вот маленького Кирим попросил забрать, а еще взял с Гарета слово, что, если вокруг порсульского трона зародится смута, он вновь ступит на восточный берег и поможет прийти к власти достойному. К слову, спустя лет пять разродилась вторая жена, и до сих пор наслежником султана числился вроде как ее сын, пятнадцатилетний сорванец Азамат.
Приволочь ребенка в Веридор труда не составило ровным счетом никакого, а вот что с ним делать дальше? К кому бы и под каким предлогом устроить? Была у него идея попросить Седрика Монруа приютить подкидыша у себя в Северном Пределе. Взял же он залетного племянника той дворовой девки, что ему постель согревала, крестить разрешил и предложил не только кров и кусок хлеба, но и службу в особняке. Почему бы и сыночка Карменситы тоже не забрать, назвав каким-нибудь "...юродным" братом какого-нибудь гипотетического, уволившегося или упившегося до смерти в позапрошлом году конюха? Но нет, эта сволочь высокоморальная скорчила постную мину и заявила, что он не потерпит под крышей своего благородного дома сей плод поганой блудницы. Как же захотелось тогда Бесноватому высказаться насчет некоторых потаскух, которые преспокойно спят с господами, так радеющими за свое доброе имя, и которые, на его, Бастарда Тьмы, личный взгляд, ничем не лучше честных проституток, и плюнуть в эту благообразную рожу! И плюнул бы, если бы в этот момент от дверей не послышался овеянный могильным холодом голос Шингарра: "Честь рода блюдешь... Что ж твоей чести не хватило забрать в свой дом своего племянника, так, на минуточку, представителя старшей ветви и законного наследника всего Северного Предела? Хотя понимаю, свои то дети, конечно же, милее... Кстати, о своих детях. Хватило у тебя благородства признаться своей Донне, что ее ребенок имел право на жизнь, только если бы оказался девочкой, потому как в противном случае, согласно вашей Хартии, у него при твоей законной дочери были бы приоритетные права на наследство? Сказал ты ей, что не готов пятнать свое честное имя, признавая ее бастарда, и что ребенок на самом деле родился живым и здоровым? Так кому ты отдал приказ задушить своего сына? Ни за что не поверю, что не перевалил на кого другого свой грех и свои руки замарал..." Мда, услышать такое от любимого и уважаемого "наставника" - это было лучше, чем плевок! Но что самое главное, судя по завещанию, тот тяжелый разговор все же возымел действие и Седрик изменился...