Сосредоточившись, я прислушалась ко всей процессии, чтобы понять, кого я еще могу так странно ощутить, кроме нынешнего графа Ла Виконтесс Ле Грант дю Трюмон. И я услышала еще одного! Просто таки кожей услышала, как и положено моей змеиной натуре! Услышала… что?!
Устремляя взор в конец вереницы людей, я уже знала кого увижу. Насколько я знаю, на юге, также как и в Веридоре, принято, чтобы вдова почившего шла под руку с наследником сразу за гробом, но невысокая хрупкая леди в платье цвета скорби, с траурным крепом, спускающимся ниже талии, решила пренебречь этими правилами, скорее всего потому что у нее не хватало моральных сил держать лицо… а может она не считала это нужным. Супруга сэра Гвейна плакала навзрыд, пряча лицо на груди у своего кавалера и все еще держась на ногах только благодаря его поддержке. Зная южные традиции, можно было предположить, что леди так ведет себя с ним, потому что он был вторым консумматором брака, а значит, после смерти законного мужа оставался покровителем безутешной вдовы. И вот этот, с позволения сказать, человек, легендарный Страх и Ужас всея Веридора и северных земель впридачу, на юге более известный не как Тринадцатый Принц Веридорский, а просто как Гарет, начальник охраны Зеленого Горба и побратим сэра Гвейна Благородное Сердце, сейчас с немалым удовольствием поглаживал по тонкой талии его рыдающую жену и, смотря вслед гробу с телом своего лучшего друга, чувствовал… облегчение!
5.12
Выдернуло меня из чужих воспоминаний неожиданно. Раньше я все время медленно выплывала из дебрей своего Дара сама, а сейчас… Рывок! И спустя одно мгновение кромешной тьмы я снова в своем теле, которое, между прочим, немилосердно трясли!
— Вы… Вы что делаете?! — немного запинаясь, воскликнула я и, открыв глаза, увидела таки того, кто так бесцеремонно обращался с гостьей.
— Это вы что делаете?! — не отставал от меня в выражении своего гнева хозяин Зеленого Горба. — Так и знал, что нельзя вас никуда пускать одну!
— А не много ли вы на себя берете? — решила похорохориться я, тщетно пытаясь вывернуться из клешней лорда и попутно удивляясь, как в таком дохлом на вид теле может скрываться просто таки нечеловеческая силища. — В своем доме распоряжайтесь, сколько душа пожелает, но здесь уже не территория вашего поместья!
Граф пару мгновений сверлил меня своими жуткими стеклянными глазами, а потом внезапно ухмыльнулся и, наклонившись практически к самому моему уху, доверительно прошептал:
— Красавица моя, на всей этой земле один хозяин. Я! Могу без ложной скромности сказать, что практически весь юг — моя вотчина и что моих денег и влияния хватит, чтобы заставить плясать под свою дудку знатнейших и состоятельнейших людей, что уж говорить о маленькой бедной дворяночке, у которой, судя по всему, за спиной ни гроша, ни тем более богатой влиятельной родни. Ты ехала в монастырь? Зачем? В лучшем случае, чтобы рухнуть на голый пол коленями перед образами и слезно умолять Единого ниспослать тебе хоть какого мужа. Не красавца, не молодого, не богача, не знатного, да даже не доброго. А просто какого-нибудь! Жизнь с ним, конечно, будет никакая, но она хотя бы будет… А в худшем случае ты собиралась похоронить себя под одеждами монахини, ибо лучшей участи для тебя просто нет, разве что содержанки. Ведь в Веридоре не принято жениться на бесприданницах, как бы очаровательны и прекрасны душой они ни были.
— Поэтому вы и предложили мне стать вашей женой. Потому что считаете, что ничего хуже в моей жизни уже случиться не может?! — выплюнула ему в лицо и, все-таки вырвавшись и не дожидаясь его ответа, прошипела под стать своей змейке. — Не смейте угрожать мне! А еще раз намекнете мне на то, что вольны распоряжаться здесь всем, даже гостьями, нарветесь на еще одно проклятие! Готова подписаться под каждым словом своей несчастной предшественницы: если уж графьям Ла Виконтесс Ле Грант дю Трюмон под силу купить всех и вся, пускай попробуют выкупить у смерти жизнь хоть одной своей невесты!
С этими словами я рывком развернулась и бросилась прочь, практически срываясь на бег и едва сдерживая клокочущую в груди ярость. Нет, все, крадем с Азизамом этот чертов артефакт и валим куда подальше отсюда, даже любопытство свое усмирить смогу! И плевать на намерения Богов и беспокойные заверения второй сущности, что где-то в этом гадюшнике затаилась моя пара!
5.13
— И что это такое сейчас было? — иронично вздернул бровь немой свидетель этой сцены, несмотря на свою во всех смыслах примечательную личность, неведомым образом остающийся незамеченным всегда, когда ему это было выгодно.
— Не знаю, — резко выдохнул Себастьян, внезапно устыдившись собственной вспышки и отчего то не решаясь встретиться взглядом с другом. — Я не знаю, что со мной, Гарет. Просто когда увидел, как она с закрытыми глазами наклоняется вперед, свешивается с обрыва и каким то чудом пока еще не летит навстречу омуту, у меня все в глазах потемнело. Я ведь не думал, что она все-так придет сюда. Вот зачем, скажи мне?! Зачем специально приходить на то место, где люди пропадают без вести или умирают при странных обстоятельствах?!
— Дурная слава порой привлекает куда больше, чем добрая, — усмехнулся Бесноватый, неслышно подходя к краю и, пользуясь тем, что Себастьян отводит взгляд, незаметно столкнул в омут лютню, оставшуюся от сладкоголосого певца.
— Что ж она в таком случае не ломанулась в тайную комнату под куполом?
— А нечего было сразу все карты раскрывать. Промолчал бы про Невестин Саван и про то, что ступившая в Венчальную становится, собственно, венчанной в кратчайшие сроки, и птичка бы сама вспорхнула в клетку.
— Это подло, — мотнул головой Себастьян, прогоняя подальше мысль, что так, наверное, было бы проще всем… и вдруг рухнул на колени, как подкошенный.
Казалось бы, дикая боль должна была уже стать привычной за столько лет, но молодому графу казалось, что с годами терпеть становится только тяжелее. К тому же в последнее время вспышки случались все чаще, прямо пропорционально влияя на частоту бракосочетаний.
— Совсем плохо, — Гарет, единственный, кто знал о его тайне и всегда был рядом, периодически снимая боль одному ему ведомым способом, присел рядом с ним на корточки и ободряюще сжал руку. — Рановато что-то на этот раз… вовремя невестушка нарисовалась.
— Нет! — оборвал его Себастьян, и сам удивился, как сильно прозвучал его голос. — Гарет, может, хватит уже… Я не могу. Каждый год одно и то же. Не надо, я уже давно смирился со своей смертью, в конце концов так жить невыносимо… Жить, зная, что ты еще год будешь дышать, потому что очередная девушка испустила дух у тебя в объятиях…
— Ты же вроде не верил в проклятие, — недовольно поморщился Тринадцатый Принц Веридорский, легко поднимая Себастьяна на руки и унося в сторону задних ворот графского особняка.
— И сейчас не верю. Но, Гарет, она… Она не должна погибнуть! Я умираю. От проклятия или же от чего-то другого неважно. В конце концов, это я виноват перед Никалаэдой, или же это просто кара Богов, опять же, для меня. В любом случае умереть должен я, а не кто-то другой.
— Женился бы ты уже на Никалаэде, авось, не померла бы! — не выдержав, Бесноватый даже сплюнул с досады.
— Гарет, она не виновата, — в который раз начал было оправдывать прекрасную южанку, и снова его оборвал едва сдерживаемый демонический рык.
— Вот не начинай снова эту песню! Ладно, демон с этой стервой, но вот мысли о том, чтобы добровольно самоубиться ты мне брось! Как я буду в глаза твоему отцу смотреть, когда все же соизволю отправиться в Царство Мертвых?!
— Спасибо, Гарет, — только и отвечал Себастьян, блаженно прикрывая глаза и чувствуя, как боль начинает отпускать.
5.14
Отыскался Азизам предсказуемо… в конюшне! Уж не знаю, почему любители низкопробных бульварных романчиков в пошло-любовным уклоном и сходным сюжетом так тяготеют к этому месту и считают его идеальным для уединения страстных любовников. Как по мне, так не ровен час конюх застукает или другая пылкая пара, да и пованивает. Мой подельник, видимо, придерживался другой точки зрения, ибо самозабвенно лобзал нежные губы и мял внушительные достоинства женской фигуры, когда я, через лошадиное ржание заслышав пыхтение, решила заглянуть проверить, не мой ли слуга развлекается. И я бы даже обломала кайф этому мартовскому котяре… если бы не узнала со спины невероятно светлые, практически белоснежные длинные локоны, придающие еще больше сказочности владелице. Боги, а я ее еще леди называла…