— Нет, — честно отозвалась Никалаэда. — Я не поняла, почему вы не желаете появления на свет именно этого младенца. Не хотите, чтобы Себастьян нянчил бастарда?
— Мои резоны — не вашего ума дело. Вы просто сделаете так, как я сказал. И учтите, что правду я все равно узнаю и, если уж у вас не хватит духу убить этого ребенка в утробе, это сделаю я. Согласитесь, не хотелось бы, чтобы ваш недано появившийся на свет первенец трагично скончался еще в колыбели.
— Хорошо, — кивнула Никалаэда. — Он погибнет сразу после того, как Себастьян удостоверится, что я беременна, и возьмет меня в жены.
— И наконец третье. Леди, скажите, правильно ли я понимаю, что Азизама вы уже употребили по назначению, а следовательно, вы ичего не имеете против его скоропостижной гибели?
— Да… — удивленно протянула она.
— В таком случае вам выпадет честь непосредственно поучаствовать в этом замечательном мероприятии. Дело в том, что сей слуга далеко не прост. В нем есть примесь крови Хаоса, а соответственно, подступиться к нему сложно. Однако есть у таких, как он, одна слабость: в большинстве своем в еще незрелом возрасте они бездумно подпускают к себе женщин, с которыми спят, и чутье на любую отраву притупляется так, что подсунуть сильнейший яд — пара пустяков. Я дам ва нужное снадобье, оно не портится, но чем раньше вы поможете мне, тем лучше. Ну так что, договорились?
— Договорились, — и прекрасная южанка пожала руку Бесноватого в знак заключения договора.
6.5
С того памятного дня изумрудные очи преследовали меня во снах, вытесняя даже видения из прошлого обитателей Зеленого Горба, которые неподъемным грузом давили на меня через Дар. Мне бы обрадоваться, что перестала метаться в дебрях прошлого… но почему-то явление этого демона прошлого настораживало меня куда больше, чем постепенно разворачивающаяся передо мной жизнь Тринадцатого Принца Веридорского, непонятные извращенные издевательства лорда Себастьяна над родным братом, да чего уж там, даже воскрешение Франсуа! Почему я вспомнила того "колпака" именно сейчас? Ответ напрашивался лишь один: мы с ним столкнулись вновь и он увидел меня с Бесноватым. И, видимо, наш поцелуй разозлил его не на шутку, если его прожигающий взгляд ощущался мной почти что физически!
Против воли я раз за разом возвращалась мыслями к тому зябкому утру в обители "черных колпаков", когда я, свернувшись калачиком, не могла сомкнуть глаз, гадая, жив ли Николка, сумел ли сбежать, а потом зеленоглазый незнакомец, так и не сняв маски, поведал мне о том, что я нагиня. Далее мысли неизменно переходили на другого мужчину… того, что угостил меня крупным красным сочным яблоком и оказался моей парой. Как ни пыталась, я не могла вспомнить ни его глаза, ни его волосы. Тогда он показался мне очень высоким, с широкими плечами, но то было двенадцать лет назад, навряд ли я могла объективно оценить его габариты. А еще терзал вопрос: "черный колпак" и мой спаситель — один человек или все же двое? С одной стороны, должно быть двое, потому что каждый спросил у меня имя и услышал по разному: "колпак" ослышался и принял меня за Лику — Анжелику, а второй решил, что я Ника — Вероника. Но ведь "колпак" мог еще раз переспросить и на этот раз расслышать правильно. Еще я отчетливо помнила, как горячи были руки "колпака", а руки моего избавителя? Не помню… Почему я не помню?! Я же подробно писала обо всем отцу в письме и — точно помню! — описала незнакомца, оказавшегося моей парой! Помню, мне в тот день еще сон снился, что отец качает меня на руках и приговаривает: "Прости… прости меня…" За что я должна была простить папу? Не помню.
Ладно, предположим, сейчас это все неважно. Важно то, что тень "колпака" и его изумрудный взгляд следовали за мной и наяву! Я не понимала, откуда на меня смотрят, почему я ощущаю тихую ярость другого существа… демон. Если это и впрямь "колпак", это должен быть демон — "горячий мужчина с горящими глазами полукровки".
Видя, как я, зашуганная, вздрагиваю от каждого трепыхания портьер, Азизам взялся меня пытать о причинах страхов, а когда я ему все рассказала, фыркнул и заявил, что тот "колпак" — однозначно граф Ла Виконтесс Ле Грант дю Трюмон.
— Вспомни сама, Жак же нам рассказывал, что как раз в то время Его Светлость мотался на север в Храм Мрачного Бога, чтобы спросить у него совета, как справиться с проклятием. Лорд Себастьян еще и с "черными колпаками" инкогнито ехал — все сходится! А то, что ты говоришь, что тот "колпак" был демоном… ну, я в нем родича не чувствую, но в Бесноватом я тоже, не зная, кто он, сына Хаоса не распознал бы. Да и то, что ты чувствуешь его взгляд, но не понимаешь, где сам наблюдатель, просто объясняется — граф же здесь каждый закуток знает, наверняка в каких-нибудь потайных ходах прячется и через глазки наблюдает.
Был в его словах смысл, вот только… Вот только я точно помнила, что в воспоминаниях Франсуа на похоронах сэра Гвейна, которые были чуть ли не на десять лет раньше, глаза Себастьяна уже начали выцветать…
Устав дрожать от неизвестности, я решила, что глупо надеяться только на то, что мы с Азизамом уедем при первой возможности. Не покидало меня ощущение, что этот зеленоокий кошмар не оставит, да и Бесноватый всю душу вынет. Поэтому я решила во что бы то ни стало узнать, что же происходит в Зеленом Горбе!
Помощи я решила просить у самого особняка. Стены помнят все, как было, а люди, даже когда не хотят врать, пересказывают историю, как ее видели они. Тем утром после традиционного завтрака в не менее традиционной компании я, вопреки обыкновению, не засела в библиотеке, а принялась бродить по дому, не задумываясь о том, куда, собственно, иду. Ноги сами принесли меня к высоким двустворчатым дверям с позолотой, которые вот уже четверть века открывали только горничные, проскальзывая внутрь, чтобы вытереть пыль. Туда меня не заводил даже лорд Себастьян, когда мы вместе осматривали особняк. Кабинет сэра Гвейна… все здесь хранило отпечаток своего владельца, как будто тот буквально только что был здесь и отлучился буквально на минуту. Прежний граф Ла Виконтесс Ле Грант дю Трюмон, очевидно, любил зеленый. Оно и понятно, изумрудные тона должны были изумительно
сочетаться с его глазами. А ведь вполне может быть, у Себастьяна были такие же невероятные глаза под стать изумрудам, завораживающие очи Змея… Что-то не о том я думаю!
Не давая себе времени засомневаться и струсить, я неслышно проскользнула внутрь и затворила за собой дверь… И практически сразу уплыла в небытие. Последнее, что я запомнила, это как ноги подкосились от давления воспоминаний, переполненных чувствами и предчувствием роковой опасности…
***
— Ты что наделал?! — рычал Бесноватый, чуть ли не бросаясь на своего собеседника, от которого его отделял письменный стол с опрокинутой чернильницей и несколькими истерзанными листками. Бастард Тьмы ожидаемо разговаривал с сэром Гвейном.
— Гарет, я должен был…
— Должен?! Да нет, Гвейн, ты обязан был! Ты обязан был молчать!!!
— Это право моего сына знать правду…
— Кому от этой правды легче стало?!!! Ты что, и правда не понимаешь, что наделал?! — в приступе ярости Тринадцатый Принц Веридорский заметался по комнате, по пути сшибая все, что неудачно подворачивалось у него на пути. — Знаешь, Гвейн, как человек ты лучший из тех, кого я знаю. Воистину, южане верно нарекли тебя Благородным Сердцем. Но как отец, уж прости, друг, но ты не просто плох, ты ужасен! Ты что, не осознаешь, что ты вырастил?! И ладно бы только вырастил!…
— Я ничего не сделал! — вскинулся хозяин кабинета. — Я давно собирался открыть ему правду.
— Да???!!! А знаешь, почему ты до сих пор не рассказал?! Потому что твоему сыну никогда не было никакого дела до нее! Она любила его, переживала, плакала… А ему было хорошо: титул, почет, состояние! Правда, зачем ему сдалась она?! И это все ьы, Гвейн! Взгляни на своих сыновей и ужаснись!
— Ну, вот и исправишь мои косяки, когда меня не будет, — грустно улыбнувшись, проговорил Гвейн. — Гарет, я понимаю, почему ты злишься. Может, ты даже и прав… Я просто не мог по-другому, понимаешь?
— Понимаю, — неожиданно успокоился Бесноватый, останавливаясь у стенки и тяжело приваливаясь к ней плечом. — Когда тебе?