— И вот он настал, день моего триумфа! Я впервые участвовал в турнире между молодыми дворянами. Вот уже три года победитель оставался бессменным — Франциск, и я был полон решимости положить этому конец! Не поколебали меня и слова Франсуа, брошенные мне перед выходом на арену. Как сейчас помню… Брат сказал мне вспомнить пророчество, посланное в день моего рождения, и не гневать понапрасну Богов, ведь однажды, сражаясь за нечто действительно важное, в решающий момент Они могут отвернуться от меня. Франсуа вообще любил всякие такие высказывания. Помнится, в подростковом возрасте меня немало раздражала то, какой он… то ли верующий, то лли суеверный, даже не знаю. Франсуа верил в судьбу, в предназначение, в знаки, в милость и кару Высших Сил, в Их Божественный промысел… Я же тогда только презрительно кривился, слушая всю эту лабуду, и, кажется, даже ни разу не бывал в сознательном возрасте в часовенке при особняке до гибели отца, ФФрансуа же любил это место больше всех в Зеленом Горбе.
"Только сейчас почему-то предпочитает Черный пруд," — подумала я, а вслух высказала другую свою мысль:
— Вы так интересно рассказываете. И что же, Франциск был повержен?
— Я выбил меч из его рук и хотел было приставить свой клинок к его шее, чиркнув по коже и расчертив ее алым. Вокруг бесновылись зрители, все восторженно голосили, кто-то уже скандировал мое имя и с свистом и смехом поминал имя низвергнутого кумира. Шум стоял невообразимый, но я ничего вокруг не слышал. Эта была та самая вожделенная победа… Но в последний момент я встретился взглядом с братом… В нем кипела такая ненависть. Боль. Звериное отчаяние. И тогда я понял, что не хотел этого. Что мне не нужно его унижение, не нужно почитание толпы и ореол сильнейшего воина юга. Все, что хотел, я сам себе доказал, но мои порывы это не повод окунать в грязь Франциска. Да, я выиграл честно, но добивать его тогда… И тогда вспомнились слова Франсуа. Повторяя, как мантру, что за это поражение с самую важную в моей жизни победу мне улыбнется удача, я незаметно подтянул магией к руке брата кинжал, который он тут же нащупал и, сделав резкий рывок, вогнал мне практически под сердце… Помню, отец тогда, вместо того, чтобы объявить победителя, крикнул Гарету, чтобы помог мне, а сам отхлестал Франциска хлыстом на глазах у всей южной знати. Я то сам не видел, но говорили, что он захлестал его чуть ли не до смерти… Но я утомил вас своим рассказом?
— Нет, что вы, напротив, мне приятно слушать вас, — поспешила я заверить его.
— В таком случае давайте сначала зайдем к Гарету и Никалаэде, справимся об их самочувствии, а потом, если вы не слишком устали, я прикажу подать ужин в кабинет и я продолжу свою "исповедь". Видят Боги, никогда не думал, что у меня будет такой обольстительный исповедник, — и лукавое подмигивание мне.
Едва сумев подавить улыбку, удосужилась наконец взглянуть на дорогу. О, ничего себе, а я и не заметила, что мы уже достигли Зеленого Горба.
7.6
Как бы мне ни хотелось проведать Гарета, я настояла на том, чтобы сперва мы зашли к леди Никалаэде. Прекрасная эльфийка, бледнее простыни, на котрой раскинулась, была похожа на принцессу из сказки, которая вот уже сотню лет ждет, когда же в замок, где ее сковал магический сон, через густые кусты с ядовитыми шипами продерется храбрый герой и поцелуем разрушит колдовские оковы и разбудит ее… Кандидат на сию почетную должность обретался здесь же.
— Лорд Франсуа, — я вежливо присела в книксене, скромно потупив взор и подмечая, что сладкоголосый менестрель устроился на краю кровати незамужней леди — верх неприличия, а если еще и учесть, что леди возлежит в одной нижней рубашке под одном тонким покрывалом, обрисовывающим контуры соблазнительной фигуры, да и рука музыканта, когда мы вошли, подозрительно метнулась в непосредственной близости от ручки Никалаэды. — Надеюсь, вы не пострадали.
— Леди Шамали, — поднявшись, мне отвесили такой же формальный поклон. — Благодарю за беспокойство. Нет, я не пострадал, ибо, по счастливой случайности, меня не было в Зеленом Горбе.
"Да — да, невероятная случайность… Или все же и правда совпадение? Он же по ночам бегает к Черному пруду?…"
— С вашего позволения, я оставлю вас, — бросил это неразговорчивый тип и, даже и не думая получать от кого бы то ни было позволение, спешно вышел. Чего это он?
Ладно, пес с ним пока. Подойдя к кровати, я нагнулась над леди Никалаэдой и в первую очередь стерла помаду с ее губ краем покрывала. Она была жива, но я понятия не имела, сколько яд был у нее на губах. Будем надеяться, что все обойдется. Подругами мы, конечно, не были, но и смерти я ей не желала. Змейка долго недовольно шипела, отказываясь помогать "нашшшшей сссоперницссссе зсссса нашшшу пару", но после долгих уговоров все же послушалась меня. В первую очередь я хотела оценить степень отравления… но забыла об этом сразу же, как углядела, что под сердцем у нее уже теплится жизнь… Совсем недолго, меньше месяца, но моя змейка уже видела, что это, скорее всего, будет мальчик, и что в нем полыхает стихия Хаоса… А еще пришло осознание, что это ребенок Азизама. Боги, что теперь будет? Как мой друг отнесется к этому? Ведь он из высокородной веридорской семьи, а в королевстве не жалуют бастардов. Да и леди Никалаэда забеременела, чтобы выйти замуж за графа… То есть меня попросят отсюда…
Я бросила беглый взгляд за спину и увидела, что легендарный вдовец пристально рассматривает леди Никалаэду. Его взгляд скользил вдоль девичьего тела, изучая каждый изгиб. От того, каким пристальным был его взгляд, даже мне стало не по себе.
— Ваша Светлость, — нерешительно позвала его я. — Скажите… Ответьте мне как своей невесте: в каких отношениях вы состоите с леди Никалаэдой?
От моего вопроса графа передернуло и, оторвавшись от прекрасной эльфийки и теперь сверля взглядом уже меня, усмехнулся:
— Ревнуете?
— Я уважаю себя и вас, — стойко выдержала его взгляд и выпад. — Поэтому не потерплю в нашем доме вашей любовницы, будь она хоть знатной южанкой, хоть самой веридорской королевой.
— Наш дом… — довольно протянул Его Светлость. — Не скрою, мне приятно, что вы, кажется, примирились с мыслью, что станете моей женой, а не брыкаетесь, как в первое время.
— Рано радуетесь, — оскалилась я. — И да, Ваша Светлость, не уходите от вопроса.
— Да, в общем, это не тайна, — как-то безрадостно усмехнулся граф. — В отрочестве я считал ее близкой подругой. Видите ли, из прекрасного пола вокруг меня крутились избалованные доченьки состоятельных папочек, которых инересовали только они сами, количество их поклонников и то, что драгоценные камни у них в ушах и на шеях сверкают завлекательнее, чем у ее заклятой "подруги". Как вы понимаете, эти тщеславные жеманницы меня не интересовали. Как однажды выразился Франциск, грубо, но весьма точно: с этими дамами пересекаешься только в горизонтальной плоскости. Единственной их добродетелью можно было считать красоту, и то далеко не у всех. Образование они получали исключительно приличествующее благонравной девице, то есть ограничивались "наукой" кормилиц и нянечек о том, как следует леди вести себя в первую брачную ночь, оставшись с мужем наедине. Право слово, уж лучше бы в преподаватели куртизанок нанимали… А Никалаэда была другой. Не только красивее всех них. Уж не знаю, кто озаботился ее обучением, но леди блистала умом с пятнадцати лет. Я восхищался ее знаниями, которые, казалось, были безграничны, обожал играть с ней в шахматы, слушать, как она разговаривает на языках, о существовании которых я даже не подозревал, декламирует поэмы народов, которые некогда жили в этих землях и кочевали от самой южной окраины до Великих гор в Северном Пределе, а порой и плавали за море… Нет, не смотрите так, леди Шамали, я никогда не любил Никалаэду. Симатизировал, восхищался — это да, но любить — никогда. Как я уже сказал, я считал ее другом…
— Считали?
— Да, к сожалению, именно так, в прошедшем времени, — тяжело вздохнул лорд Себастьян, и его глаза снова помертвели. — Потом я понял, что я был всего лишь средством. Я был неким связующим звеном между ней и Франсуа, на которого оа как раз таки нацелилась. Когда ей в голову пришло, что мой брат не обращает на нее внимание, потому что считает, что между нами что-то есть, она велела мне больше не подходить к ней.