— Завтра, Майк, — сказала она и снова потянулась ко мне. Бодрая, как ни в чем не бывало. Женщина, которую я никогда больше не отпущу. Она пока еще не знает об этом, но завтра состоится нечто большее, чем просто разговор. Она была нужна мне с тех пор, как я впервые ее увидел. С завтрашнего дня она будет принадлежать мне всегда, как она сама этого хотела.
— Скажи что-нибудь, Майк.
— Я люблю тебя, котенок. Я даже не думал, что могу так любить.
— Я тоже люблю тебя, Майк. — Я чувствовал в темноте ее улыбку. — До завтра.
Я подождал, пока она спустилась по лестнице, и пошел туда, где горел свет.
Я толкнул дверь и встал на пороге, прислонившись к косяку, и, когда седой мужчина, писавший что-то за столом в глубине комнаты, повернул голову, я сказал:
— Доктор Соберин, если не ошибаюсь?
Он до того опешил, что я успел приблизиться к нему чуть раньше, чем он открыл ящик стола, и, прежде чем он поднял свою хлопушку, я перехватил его руку в запястье. Я завернул ему кисть вместе с рукояткой и услышал хруст сломанных пальцев, а когда он попытался закричать, я локтем вбил ему зубы в глотку, ободрав себе кожу на руке. Его рот превратился в скважину, из которой хлестала кровь. Пальцы торчали в разные стороны. Я отшвырнул его от себя и ударил по уху рукояткой пистолета. Он тяжело плюхнулся в кресло.
— Вот я и взял главаря, — сказал я. — Лидера.
Доктор Соберин пытался что-то сказать, но я покачал головой.
— Вы покойник, мистер. С этого момента вы покойник. По правде говоря, мне потребовалось для этого слишком много времени. — Я криво усмехнулся. — Наверно, я становлюсь стар для этих игр. Уже не та скорость. Раньше я с ходу размотал бы это дело, стоило только зацепиться.
Улики, док, — продолжал я, — всегда остаются эти чертовы улики, и какая-нибудь да вылезет наружу. На этот раз улика оказалась в регистрационной карточке Берги Торн, которую заполнила ваша медсестра. Она спросила Бергу, кто направил ее к вам, и та назвала Уильяма Миста. Вы не могли исключить возможность расследования, поэтому подделали фамилию тайком от медсестры. Вы знали, что она порядочная девушка и не станет подписывать подложный документ. Вы впечатали новые буквы точка в точку, и надо было очень внимательно смотреть, чтобы обнаружить подделку.
Лицо его покрылось смертельной бледностью. Он прижимал руку к разбитому рту, пытаясь остановить кровь. Она вызвала у него приступ рвоты, но все, что из него вышло — это еще больше крови. Кисть со сломанными пальцами казалась каким-то ненатуральным придатком к руке. Ненатуральным и болезненно-уродливым.
— Вы приложили много усилий, чтобы получить информацию, которую скрывала Берга. Вы ловко придумали насчет санатория, и все шло как по маслу, пока я не влип в это дело. Извините, что я сорвал ваши планы. Вам не следовало гробить мою тачку.
В его лице появилось что-то детское.
— Вы… получили… другую.
— Я оставлю ее за собой. Я не клюнул на вашу приманку, док. У нее торчали уши наружу.
Такая гримаса бывает у человека, который вот-вот заплачет. Он стонал и раскачивался в кресле.
— На этот раз я действую вашим методом. Я был единственный, кого вы боялись, потому что я такой же, как те люди, которыми вы командуете. Я не собираюсь с вами долго беседовать. Позже я уточню детали. Позже я представлю свои объяснения полиции. Позже мне всыплют по первое число за то, что сейчас сделаю, но это не имеет значения, док. Я вам уже говорил, что становлюсь стар для этих игр, и мне теперь наплевать.
Он сжался в своем кресле, оцепенев от ужаса. Пусть хоть раз испытает его на себе.
— Док… — сказал я, и он взглянул на меня. Нет, не на меня, а на пистолет. И пока он смотрел на черный зрачок ствола, я нажал курок.
У доктора Соберина остался только один глаз.
Я перешагнул через труп, подошел к телефону и набрал служебный номер Пэта. Он все еще не возвращался. Тогда я попросил переключить меня на другой отдел. Трубку снял человек, который сразу узнал меня по голосу.
— Майк?
— Да. Я насчет опознания трупа блондинки… Хорошо, я подожду.
Спустя минуту он взял трубку.
— По-моему, заключение есть. Смерть через утопление. Возраст примерно…
— Не надо деталей. Только имя.
— Да-да. Лили Карвер. Только что прислали из Вашингтона отпечатки пальцев. Сняли, когда она работала на военном заводе.
Я сказал спасибо, нажал рычаг, услышал длинный гудок и стал набирать свой домашний номер.
— Не трудись, Майк, — сказала Лили. — Я уже здесь.
Да, она была здесь. Очаровательная Лили с белыми, как снег, волосами. С алыми губами, на которых застыла улыбка, не такая, как раньше, но все-таки улыбка. С трепетно-нежным телом под тонким халатиком из белой махровой ткани. Красотка Лили, которая принесла с собой такой резкий запах спирта, как будто она пропиталась им насквозь.