- Ну, это немцы. Не наши ребята.
- Все равно. Они убийцы, - сказала она.
Я посмотрел на нее. Она все еще лежала на камне. Теперь голос ее не звучал так резко, как тогда, когда она спросила, не служил ли я в ВВС. Но он был такой усталый, печальный и странно-одинокий, что у меня защемило сердце. Так защемило, что захотелось сделать какую-нибудь глупость. Например, взять ее с собой к мистеру и миссис Томпсон и сказать старой миссис Томпсон, а она добрая душа и все поймет: "Вот моя девушка. Приглядите за ней".
И тогда бы я знал, что она в безопасности, что никто больше не сделает ей ничего плохого, а именно этого я вдруг испугался. Что могут прийти и обидеть мою девушку. Я нагнулся, обнял и приподнял ее.
- Послушай, - сказал я, - дождь становится сильнее. Я провожу тебя домой. Ты простудишься до смерти, если будешь лежать здесь, на этом мокром камне.
- Нет, - сказала она, ее руки лежали у меня на плечах. - Никто никогда не провожал меня домой. Ты вернешься к себе, туда, где ты живешь, один.
- Не оставлю я тебя здесь, - возразил я.
- Нет, именно это ты и сделаешь. Я так хочу. Если ты откажешься, я рассержусь. А ты ведь не хочешь, чтобы я рассердилась?
Я смотрел на нее, ничего не понимая. Лицо ее казалось странным в этом жутковато- угрюмом свете, бледнее, чем раньше, но все такое же прекрасное. Господь Всемогущий, оно было просто божественно-прекрасным! Я знаю, что кощунственно так говорить, но иначе я сказать не могу.
- Что мне делать? - спросил я.
- Я хочу, чтобы ты ушел и оставил меня здесь, и не оборачивался, сказала она. - Ты будешь идти и идти, как во сне, как лунатик. Будешь идти сквозь дождь. Много часов. Но неважно, ты молод и силен, смотри, какие у тебя длинные ноги. Возвращайся к себе, в свою комнату, или где ты там живешь, ложись в постель и усни, а утром проснешься, позавтракаешь и пойдешь на работу, как ты делал всегда.
- А ты?
- Не думай обо мне. Просто уходи.
- А можно, я зайду за тобой завтра вечером в кинотеатр? Может, все-таки будет, как я себе представлял... ну, ты знаешь, навсегда?
Она ничего не ответила. Только улыбнулась. Она сидела совершенно неподвижно, глядя мне прямо в лицо. Потом закрыла глаза, откинула назад голову и проговорила:
- Поцелуй меня еще, незнакомец. x x x
Я ушел, как она и велела. Я не оборачивался. Я пролез через ограду и вышел на дорогу. Вокруг никого не было. Павильончик у автобусной остановки, где мы пили кофе, был уже закрыт. Я пошел так, как мы ехали на автобусе. Прямой дороге не видно было конца. Должно быть, это была Хай Стрит, где-то на северо-востоке Лондона. По обе стороны располагались магазины. Никогда прежде не бывал я в этом районе. Я плохо представлял, куда идти, но это не имело никакого значения. Как она и сказала, я шел, будто во сне.
Я думал все время о ней. Передо мной стояло только ее лицо. В армии рассказывали, что девчонка может так пронять парня, что тот ничего не видит, не слышит, не понимает, что делает. Я всегда считал это брехней. Если такое и может случиться, то только когда хорошо под градусом. Но теперь я знаю, что это правда, как раз это со мной и случилось. Я уже не волновался, как она доберется домой. Она ведь не велела. Наверное, ее дом был где-то поблизости, иначе зачем ей понадобилось сюда приезжать, хотя, конечно, странно жить так далеко от работы. Но, может, со временем, шаг за шагом она мне расскажет о себе больше. Я не стану из нее тянуть. В голове у меня была одна мысль - встретить ее завтра вечером у кинотеатра. Это было решено твердо, и ничто не могло меня поколебать. И все оставшееся до десяти вечера время казалось пустотой.
Я шел и шел сквозь дождь. Но вскоре меня нагнал грузовик. Я помахал, и шофер подвез меня часть пути, пока ему не надо было сворачивать в сторону. Тогда я слез и пошел опять. И наверное, было часа три, когда я подошел к дому.
Раньше, если бы мне пришлось стучаться в дверь мистера Томпсона в такое время, я чувствовал бы себя последним негодяем, да и не позволял я себе такого никогда. Но теперь у меня нутро горело от любви к моей девушке, и мне было на все наплевать. Я несколько раз позвонил. Наконец он спустился, открыл дверь и стоял в коридоре, бедняга, бледный от сна, в смятой пижаме.
- Что с тобой случилось? - спросил он. - Мы с женой так беспокоились. Мы боялись, вдруг тебя сбила машина или еще что. Мы вернулись домой и увидели, что никого нет, а ужин не тронут.
- Я ходил в кино.
- Какое кино? - он просто вытаращил на меня глаза. - Кино кончилось в десять часов.
- Знаю, - ответил я. - Гулял я. Извините. Спокойной ночи.
И я поднялся по лестнице к себе в комнату. Старикан, что-то бормоча, начал запирать двери. Было слышно, как из спальни крикнула миссис Томпсон:
- Что такое? Это он? Вернулся?
Я заставил их поволноваться. Надо было бы пройти туда и извиниться, но я не мог, у меня это сейчас не получилось бы. Поэтому я закрыл дверь, разделся и лег в постель. И в темноте казалось, что моя девушка здесь, со мной.
Утром мистер и миссис Томпсон были не очень-то разговорчивы и старались на меня не смотреть. Миссис Томпсон, не говоря ни слова, поставила передо мной тарелку с копченой рыбой, а муж не отрывал глаз от газеты.
Я съел завтрак, а потом спросил:
- Надеюсь, вы хорошо скоротали вечерок в Хайгейте?
Миссис Томпсон нехотя ответила:
- Спасибо, неплохо. Мы вернулись домой часов в десять, - слегка фыркнув, она налила мужу вторую чашку чая.
Так мы и продолжали молча сидеть, и никто не говорил ни слова, а потом миссис Томпсон спросила:
- Ты вернешься к ужину?
- Не думаю. У меня встреча с приятелем, - ответил я и заметил, как старикан глядит на меня поверх очков.