Чанлиф не отводила взора от любимого лица.
“Но как? Как такое возможно?! Я влюбилась в женщину? О, Великие Боги, неужели это правда? Да нет, скорее, я ослышалась”.
Сван поднял голову и скорбно посмотрел в лицо Невера, горько усмехнулся.
— Этот проклятый пранадармец, как ты говоришь, твоя суженая, — прошептал он. — Я лично отвёл её к лесной ведьме, которая наделила её этим чуждым образом.
— Что ты такое говоришь? — Невер ошеломлённо уставился на степняка. — Ты не в себе!
— Не настолько, чтобы забыть, какой Миладушка вошла в хижину к Майре Лесной и какой вернулась обратно. Я даже не поверил в первый момент, схватился за меч, пока принцесса не заговорила со мной; голос у неё ещё оставался прежний. Всё, что ты видишь, это всего лишь образ колдовской. Эх, Невер, как же тебе твоё любящее сердце не подсказало, что это твоя Миладушка?
Невер внезапно вспомнил то странное чувство, когда он сцепился на пиру со степняком, тогда на краткий миг ему и правда показалось, что он заглянул в синие глаза своей любимой. Тряхнул головой, отгоняя навязчивый образ. Обвёл взглядом воинов Свана и строгим голосом потребовал немедленного ответа:
— Он говорит правду?
Мужчины, как один, закивали головами.
— Не верю! — прошептал Невер, на неверных ногах отступая от повозки, но продолжая во все глаза смотреть на ненавистного пранадармца.
— Толку-то теперь в твоей вере! Нет больше с нами Миладушки — светлой Зедарской принцессы, — убивался Сван. — А ведь это она вас из темницы вызволила. — Обвёл пленников осуждающим взглядом. — Не побоялась примерить на себя мужскую личину, отправиться в тёмные земли, куда белым магам доступ закрыт, и потом, как истинный воин, храбро сражалась за ваши жизни на турнирах, чтобы избавить от плена и увезти домой.
— Нет. Неправда! — Невер потёр руками лицо, словно пытаясь избавиться от наваждения. — Этого не может быть! Это всё морок. Колдовство!
— Да, колдовство, чтобы спасти дорогих себе людей, — поникшим голосом произнёс Сван, осторожно опуская неподвижное тело на доски и закрывая его своим плащом. — Майра Лесная лишила её образа, голоса, а вы, в придачу, ещё и жизнь отняли. Да эта девчонка смелее любого из нас в тысячу раз. Не каждый смог бы решиться на то, через что ей пришлось пройти.
Сван спрыгнул на землю, вытащил нож и направился к Неверу, освободил ему руки.
— Без надобности теперь держать вас связанными, — тихо прошептал он и перешёл к Данияру. — Вы вольны идти на все четыре стороны. Но я прошу вас об одолжении, помогите мне довезти до наших краёв её тело и как положено придать земле. — Встретился взглядом с Данияром. — Ты ей обязан жизнью. Она вылечила тебя, отдав последние силы. Верни ей свой долг! А с лесной ведьмой я как-нибудь сам разберусь.
Данияр растерянно посмотрел на Невера, обвёл взглядом своих товарищей, провёл рукой по лбу, словно отгоняя тёмные мысли прочь, и твёрдо произнёс:
— Клянусь, что выполню долг жизни перед этим...этой, — осёкся, подбирая правильные слова. — Перед человеком, который спас меня ценой своей жизни.
Невер кивнул головой, показывая тем самым, что поможет другу выполнить это обещание. А ещё… он решил, что тоже обязательно наведается к лесной ведьме, и разговор с этой женщиной будет серьёзным.
Чанлиф слышала каждое сказанное слово, но не могла принять эти страшные откровения. Она словно окаменела, взирая на неподвижное тело степняка. Сердце рвалось на тысячу маленьких кусочков от невыносимой боли от утраты любимого человека, а сознание не хотело принимать тот факт, что степняк — женщина.
“Этот человек говорит глупости! Илад не может быть девушкой. Он бесстрашный, отважный, сильный, ловкий воин”.
Перед взором всплывали одна за другой яркие картинки: вот степняк с лёгкостью укладывает на обе лопатки заморского принца, несётся на всех парах на своей белой лошади, на полном скаку встаёт ногами на седло и протягивает ей синий цветок, танцует с ней плечо к плечу на пиру и смотрит своими синими глазищами прямо в душу, дерётся, как бог, укладывая налево и направо своих недругов. — Нет-нет, этого просто не может быть!” — повторяла она про себя и во все глаза смотрела на неподвижное тело пранадармца, укрытое плащом.
Решительно откинула плащ, опустилась рядом со степняком, положила голову ему на грудь и тихо прошептала:
— Где бы ты ни блуждала сейчас, в каких тёмных уголках потустороннего мира не затерялась, — вытерла слёзы со щеки, — прошу тебя, вернись!