Мужчина горько усмехнулся — лейтенант Джонс, порядочный и верящий в лучшее человек умер вместе с братом и окончательно перестал существовать после смерти Милы. Или так ему казалось всё это время? Под толщей гнева, пожирающей Крюка ненависти и боли, был ещё прежний он. И впервые пирату захотелось возродить его, измениться ради кого-то и ради себя, разорвать замкнутый круг и разогнать туман, в котором он жил. Со злостью он ударил кулаком по дереву и понял, что зря, потому что Свон сразу насторожилась, повернувшись в сторону шума. Этого ещё не хватало!
— Кто здесь? — возмущённо спросила Спасительница, пытаясь прикрыться — до одежды было далеко, как и до меча. Она проявила неосторожность, отплыв слишком далеко. — Покажись!
В зарослях мелькнула чёрная тень, и Эмму посетила одна догадка. Она опустилась в воду, стараясь скрыть растерянность и смущение. Почему-то его появления Свон совсем не ожидала.
— Джонс, что ты тут забыл?!
— Я всего лишь присматриваю за тобой, пока ты беззаботно плаваешь, — ответил пират, выходя из своего укрытия и обаятельно улыбаясь. Щеки Свон зарделись, что делало её ещё красивее в его глазах.
— Присматривал или подсматривал? — Эмма уже получила ответ, видя этот совершенно бесстыдный взгляд.
— Охранял, — невозмутимо ответил Джонс, сосредоточившись на крюке, — на всякий случай. Мы всё-таки в Нетландии, здесь надо быть начеку.
— Спасибо, — поблагодарила она, не зная, что делать дальше. Киллиан не сводил с неё глаз, хотя и делал вид, что увлечен другим. А чтобы добраться до одежды, надо встать, — отвернись, пожалуйста, мне надо одеться.
— Ну что ты, лапочка, тут все свои, — пират оторвался наконец-то от крюка и неосознанно провел указательным пальцем по губам. Кожаные штаны вряд ли скрывали его взбудораженное состояние. — Тебе не стоит скрывать свои прелести от тех, кто может оценить их по достоинству.
Эмма прошлась оценивающим взглядом по пирату. Ей лестно его внимание, и это как бальзам на ущемленную женскую гордость. Но с другой стороны она начинала злиться из-за этого наглеца: как он вообще смеет так себя с ней вести?
— Это о ком же ты говоришь? Не о себе ли?
— Возможно, — Киллиан сделал вид, что задумался, увидев, как заблестели её глаза от негодования и упрямо были сжаты губы, — всё может быть. Чем я хуже? Недостаточно привлекателен?
— Твоё самомнение переходит всякие границы, — Спасительница ударила раскрытой ладонью по воде и обдала себя брызгами, фыркнув, под тихий смех Джонса. — Ты отвернешься, наконец?
— Вставай, милая, тебе нечего стесняться. Тем более я уже всё видел, — не смотря на все те мысли, что были только недавно, Киллиан жаждал посмотреть ещё раз на неё. Слишком велико искушение для того, кто сотни лет был пиратом…
Эмму бесил этот пройдоха и льстец. Как можно одновременно и нравится, и выводить из себя? А главное, что под его взглядом что-то разгорелось внутри, почти забытое, но, несомненно, приятное. Свон задумала мелкую шалость.
— Киллиан, ты не мог бы помочь мне выбраться?
Что-то не понравилось пирату в её тоне, но все же он решил помочь даме и осторожно спустился к самой кромке воды, замочив сапоги. И стоило Эмме встать, как Крюк забыл о своих подозрениях. Раздался плеск воды, и она поднялась. Джонс буквально пожирал глазами её — вблизи вид был ещё лучше, а мысли ещё более непристойные.
Эмма была довольна результатом, несмотря, на что чувствовала себя немного неловко. Никто ещё не смотрел на нее с таким неприкрытым желанием. Она озорно усмехнулась и, подойдя ближе, крепко взялась за протянутую руку, потянула Крюка на себя и свалила за собой в воду. В следующее мгновение оба упали, с головой уйдя под воду. Только вот женщина сделала несколько гребков и вынырнула поодаль, наслаждаясь, результат.
— Свон! Разорви тебя гром! — прохрипел Джонс, вынырнув из воды. Он раздосадовано мотнул головой, снимая с головы водоросли. Пират не позволил издеваться над собой безнаказанно. — Ты ещё заплатишь за это!
Капитан не ожидал такой выходки от Эммы. Он в который раз попытался встать, отплевываясь. Дно оказалось илистым, и в итоге Джонс не только увяз, но ещё и испачкался. Он принялся отмывать руку, как только мог, а затем и плащ. Несколько раз тряхнул головой и вытер лицо, смахивая капли. Одежда промокла и неприятно прилипла к коже, а плащ и без того тяжелый, вообще стал неподъемным. Киллиану оставалось только наблюдать, с какой лёгкостью Эмма входит на берег, и как она замирает в нерешительности.
Киллиана посетило разочарование. Ведь она сейчас просто уйдет и оставит одного. Кто он ей такой, чтобы Эмма переживала за него? Почему-то стало так горько. Он не хотел больше одиночества. Мало кто из людей был так долго наедине со своей болью. Джонс злился на себя за то, что попался на такую глупую уловку, на неё за то, что посмела шутить над ним.