В коридоре их застала весьма странная картина. Россия сосредоточенно разглядывал невысокую, почти на полторы головы ниже него, похожую на парня девушку восточного вида, которая стояла перед ним, уперев руки в бока.
- А мне-то говорили, ты откинулся, - произнесла она, улыбаясь и проводя кончиком языка меж белых зубов. – Врали, что ли?
- Я проснулся, - коротко и без всякого намека на дружелюбие ответил Ваня. – Кто ты и что тебе нужно?
Девушка улыбнулась еще шире.
- Забыл, что ли? Я Лейла.
Лейла? Последний раз Наташа слышала это имя столетия два назад, когда Ваня приезжал с Кавказа. Тогда в результате долгой и кровопролитной войны ему удалось присоединить несколько мелких республик, одной из которых и была явившаяся в Москву девушка. И Беларусь, кажется, знала причину ее появления.
- Чечня, - хмуро произнес Ваня. – Зачем приехала?
- Ты меня будешь в прихожей держать? – нахально осведомилась девушка, выразительно поправляя кобуру с пистолетом, висящую на поясе. Взгляд России потемнел.
- Я тебя сейчас с лестницы спущу, - пообещал он, и ясно было, что это не пустая угроза. – Говори, зачем явилась.
Пожевав губу и решив, по видимости, лишний раз не нарываться, Лейла достала из кармана камуфляжных штанов сложенную вчетверо, замызганную бумажку и протянула ее Ване.
- Подписывай, и я сама свалю. Мне тут находиться удовольствия нет.
Взгляд Вани, все более стекленеющий с каждой секундой, скользнул по строчкам. Пусть его безумие не вселяло в душу Беларуси прежнего полуживотного ужаса, но по спине девушки все равно пробежал холодок. От души Наташа посочувствовала Чечне, понимая, что сейчас ей придется несладко.
Ничего не сказав, Ваня выразительно разорвал надвое поданную бумажку и бросил беспомощно порхнувшие половинки к ногам Чечни. Тонкие черты лица девушки исказила яростная гримаса.
- Что?! Не подпишешь? Им, - Лейла обвинительно указала пальцем на Наташу и Ольгу, - им подписал, а мне – нет? Ну и пошел ты, Брагинский! Усрался ты мне!
Выразительно плюнув России под ноги, девушка развернулась, чтобы уходить, и тут Ваня, лицо которого совершенно ничего не выражало, схватил ее за плечо и с силой прижал к дверному косяку.
- Пока ты не научишься себя вести, - совсем тихо, но так, что даже у Наташи дрогнули коленки, проговорил он в лицо Чечне, - без меня шагу сделать не сможешь. Возвращайся в Грозный и сиди там тише воды. Поняла?
- Пусти, - ответила Лейла яростно, пытаясь дотянуться до кобуры, - пусти, урод.
- Ты меня поняла?
И тут девушка, извернувшись, с силой ударила Ваню под коленку носком кирзового сапога. Тот, не ожидавший удара, охнул и на миг ослабил хватку. Этого хватило Лейле, чтобы распахнуть дверь и исчезнуть.
- Ты все равно дашь мне независимость, Брагинский! – слышался с лестницы ее голос. – Даже если тебе придется подписать ее кровью из твоей же перерезанной поганой глотки!
Наташа ощутила, как разум начинает погребать под собой волна ярости. С этим невозможно было справиться. Да она и не хотела справляться. Наоборот, единственным ее желанием было прокатить наглую девчонку лицом по ступенькам лестницы.
- Стой! – Ольга схватила рванувшуюся к выходу сестру за руку. – Не надо!
Беларусь столкнулась взглядом с сестрой, и тут же приступ безумия потух, как тухнет огонь под натиском ледяной воды.
Теперь они с Россией – разные государства. К чему ей оказывать военную помощь соседу, не требуя ничего взамен? Большая политика – так это называется?
Наташа спрятала обратно за пояс нож, который успел уже оказаться у нее в руке, и подступилась к растирающему место, куда пришелся удар Чечни, Ване.
- Все в порядке?
- Вот наглая тварь, - высказался Россия, с презрением глядя на оставшуюся распахнутой дверь. – Уж сколько учил ее манерам, еще придется.
- Будет война? – обеспокоенно спросила Оля, подхватывая свои чемоданы. Ваня только махнул рукой.
- Какая там война. У нее вооружения – три пушки, и те еще со времен Кавказской войны остались, небось… не волнуйтесь, все будет нормально.
Он отошел от дверного проема, пропуская сестер. Наташа взялась за ручку чемодана, шагнула к двери, обернулась. Все-таки происходящее не укладывалось в голове.
- Пока, Вань.
Он неожиданно отвел взгляд, и на миг девушке показалось, что он смущен.
- Пока, Наташа.
Беларусь подождала, пока с братом попрощается и Украина, и вместе с нею зашла в лифт. Створки с шумом закрылись, и в воздухе будто оборвалась невидимая нить, навсегда отрезая девушек от прежней жизни, в которую никогда не будет уже пути назад.
- Тебе на Белорусский вокзал? – тихо спросила Оля, когда они покупали жетоны на станции метро. Наташа кивнула.
- А мне на Киевский… - печально уточнила Украина, забирая у неприветливой кассирши сдачу. Наташа промычала что-то неопределенное в ответ и сохраняла молчание вплоть до того, как поезд затормозил перед очередной станцией, и Оля начала торопливо прощаться.
- Ты уж пиши мне – что да как.
- Угу, - пробормотала Наташа, прохладно обнимая сестру.
- И звони, если время будет.
- Угу.
- Ваня сказал, мы зимой еще увидимся… буду ждать.
- Угу.
- Ой, все, пора мне уже… пока, Наташка.
- Пока.
Оля вышла из вагона вместе с чемоданами, и Наташа отчего-то вспомнила, что Торис всегда плохо ориентировался в метро – надписи и указатели на станциях так и остались для него китайской грамотой. Ваня не раз рассказывал за столом историю, как литовец умудрился потеряться в переходе и плутал потом по подземельям, пока чудом только не наткнулся на компанию своих соотечественников, подсказавших ему дорогу. Пока Ваня весьма натурально изображал литовский акцент, Торис сидел, красный как рак, и только смущенно кивал в ответ на раздававшиеся со всех сторон смешки. Не смеялась тогда только Наташа – ей было противно наблюдать, как загораются глаза Вани всякий раз, когда он произносит вслух имя Литвы.
- Торис, - пробормотала она себе под нос, будто надеясь услышать в знакомых звуках что-то новое. – Торис.
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - «Белорусская…»
Едва вернувшись в Минск, Наташа сразу поняла, что сможет увидеться с Торисом еще нескоро, если только он сам не приедет. Она и не ожидала, что придется решать сразу столько проблем – и экономических, и политических, и социальных. Дела захлестнули девушку, погребли под собой, не давая продохнуть, и Беларусь именно тогда поняла, почему Ваня в особо трудные годы подчас не возвращался домой ночью, предпочитая ночевать прямо в своем кремлевском кабинете. Пришлось отправить Торису длинное письмо – девушка не знала адреса домика у моря и отослала конверт прямо литовскому правительству. Пусть сами разбираются.
Но ответ так и не пришел.
Если бы у Беларуси было хоть немного больше свободного времени, то она бы непременно начала переживать, как девчонка-подросток: «Может, с ним что-то случилось? Может, он меня забыл?». Хотя умом она понимала, что, скорее всего, Торис так же занят сейчас, как и она. Восстановление страны – дело нешуточное. И, самое главное, в этом деле требовался энергичный и опытный помощник. Беларусь осознавала это тем яснее, чем более ощущала, что вожжи управления вот-вот рискнут вырваться у нее из рук.
И спустя три года этот помощник все-таки явил себя. Проще говоря, у Беларуси наконец-то появился босс. С одной стороны, Наташа была этому чрезвычайно рада, с другой - это означало окончательное и бесповоротное отделение от Вани. Поэтому в кабинет нового начальника девушка зашла в смешанных чувствах.
- Здравствуйте, - вежливо проговорила она, оглядывая стоящего перед ней человека. С первого взгляда он не вызвал у нее ни неприязни, ни доверия. Обычный человек, подобных на своем веку она повидала множество.
- Добрый день, - босс цепко оглядел страну с головы до ног и, сделав шаг к девушке, протянул руку. - Александр Григорьевич Лукашенко.
- Наташа, - коротко представилась Беларусь, отвечая на рукопожатие. Мужчина чуть приподнял бровь, и девушка устало вздохнула. - Наталья Арловская.