— А вы кто вообще?
Он цокает языком, ей-Богу, как с ребенком разговаривает, и даже улыбается ей.
— Заходим-заходим, — открывает он перед Кирой дверь. — Сейчас Главный приедет и все расскажет.
Главный.
Приедет.
Она доходит до кровати как гимнастка по подвесному тросу. Где-то на высоте этажа шестидесятого.
Кто-то позвонил по номеру на визитке, потому что другого объяснения быть не может. И зачем-то ее поместили в частную клинику, и приставили дежурство.
— Мне нужно к моему брату Пете, — медленно проговаривает девушка. — Где мой телефон?
Некоторые вещи находятся в ящике тумбы как и смартфон, полностью разряженный. Она смотрит в мертвую пластмассу неприличное количество времени.
— Не переживай насчет брата, — уверенно говорит мужчина, упираясь руками в боки, — думаю, разрулим, если не разрулили еще. Как я говорил, Главный скажет. Меня, кстати, Тимур зовут, а ты — Кира, да?
Короткий кивок его немного расстраивает, и она понимает причину — Тимур определенно дружелюбный и общительный человек. Наверняка бандит тоже.
Доктор объясняет все подробно и нормальным тоном, но он ей не нравится, вообще доктора-мужчины не вызывают доверия. У Киры есть небольшое сотрясение, но ничего серьезного, надо наблюдать. Удар в висок был опасен, осталась рана, но все обошлось. Нужно следить за зрением и слухом некоторое время. Еще есть целый список диагностик, обязательных для прохождения.
Она бездумно смотрит в гигантские окна, наверное, несколько часов после того как все расходятся. Так и не узнала какое время суток. Тарабанит ливень за стеклом нешуточно, если даже в помещении отлично слышно. Электрический свет начинает раздражать чувствительные глаза, но вставать выключать нет сил.
Уснуть даже не пытается, потому кроме дремоты ничего крепче уже не получится.
Кире реально нужно будет время для выздоровления, потому что она замечает Карелина в комнате только когда отворачивается от настойчивого дождя в противоположную сторону. Она пытается немного приподняться в кровати, замешкавшись от появления мафиози.
Сегодня он одет примитивнее: спортивные брюки и куртка-бомбер, из-за дождя, наверное. Стоит практически посреди комнаты, недалеко от кровати, но и недалеко от выхода.
— Можете, пожалуйста, выключить свет? — просит она. — Раздражает очень.
К выключателю Карелин направляется не сразу, но когда в комнате гаснут лампы, возвращается на предыдущее место.
— Спасибо, — прокашлявшись, формальным тоном произносит она.
Его молчание даже не нервирует. Просто без разговора нет повода на него смотреть, а Кире нужно. Нужно глядеть на Карелина.
— Как я здесь оказалась?
— Прохожий позвонил мне. Описал вас и адрес. Я вызвал скорую клиники «Мир». Вчера вечером это было.
— Сколько сейчас времени? Мой телефон…
— Часов шесть вечера.
Кира откидывается на подушки, закрыв глаза на мгновение.
— Петр здесь. Он в другой палате. У него не пробита голова, как у вас. Только пару синяков видимо.
Она закусывает губу так сильно, что натягивается кожа со всего лица и становится больно у виска — там, где рана. Господи, если только одна слеза прольется, сама стукнет себя по башке, только уже с другой стороны.
Довольно унижений в его присутствии.
Свесить ноги получается не с первой попытки и девушка держится за покрывало обеими руками.
— Не вздумайте, — чеканит Карелин. — Я позову его к вам через десять минут.
— Как… как он здесь оказался?
Теперь, во время разговора, она вольно может насмотреться на несколько асимметричное лицо с пронзительными зелеными глазами и изогнутой линией рта с — на удивление — мягкими и нежными на вид губами. Не то чтобы она ежеминутно вспоминала это лицо последние четыре дня. Ну может, раз в минут десять.
— Я его привез.
Карелин подходит к подоконнику и делает вид, что непринужденно наблюдает за упрямыми потоками дождя, бьющимися о парапет.
— Завтра подробности обговорим.
Она невесело смеется и он вынужден взглянуть на девушку. Поморщивись от боли, она прилегает опять на кровать.
— Последний раз надо мной смеялись, наверное, лет двенадцать тому назад, — буднично замечает он.
— Не обольщайтесь, я не смеюсь над вами. Я смеюсь от шока. И абсурда. И над собой. Клянусь, я не знаю, что я тут делаю. Что вы тут делаете?
— Едва удерживаюсь от того, чтобы не заорать на вас. Вы поступили по-идиотски. Он мог вас убить.