— Ну да, — недоумевает она. — Боже, он меня так напугал. Прыгнул чуть ли не с неба. Но с дерева, конечно. Я… я ударила его веткой, — закусывает она губу наимилейшим способом на свете.
Из всех людей… только его будущая женушка умудрилась побыть объектом Серова, увидеть его и не умереть, долбануть наемника и получить от него ствол с игрушечными, блядь, пулями.
Карелин делает вдох. Ничего Серову он, естественно, не говорил. Догадывается, наемник прекрасно знал, что он захочет проучить негодяйку, вечно нос свой высовывающую. И что пулей она его встретит, когда подкрадываться будет.
Пока она настоятельно требует рассказа и опустить ее на землю немедленно, он набирает Серова.
Тот ожидаемо не берет трубку.
Мгновенно пиликающее сообщение заставляет перенести тяжесть тела Киры на другую руку.
«на свадьбу не приду. заказ выполнен».
Хм, думает Карелин.
Каждый день узнаешь что-то новое.
А Серов романтик-то в глубине души.
Глава 44 КАРЕЛИН
Они находят частный двор с машиной через четыре улицы. Дом вроде обжитый и тачка, кажется, на ходу.
Кира категорически против ограбления, поэтому шумно сопит, оставшись за забором, но Карелин не видит другого выхода. Пока Лешей или кто-то из пацанов вернется или пригонит авто, часы пройдут. А потом еще обратно ехать.
Им скоро подгонят вертолет неподалеку, самое главное — до площадки добраться.
Взламывал Карелин машину ровным счетом один раз в своей жизни. И было это десяток лет тому назад. В общем, вой сигнализации сейчас — это то, чего стоило ожидать.
Пробравшись внутрь, он срывает блок со стекла, и наступает тишина. Машину-то он заводит, но решает выждать с выездом, на случай появления владельцев.
Когда он выравнивает колеса уже на уличной дороге, Кира осматривает белую лошадку с недовольным видом. И садиться внутрь не спешит.
— Да она рабочая, — говорит он. — Только впереди грязно, садись назад.
Кира закатывает глаза.
— Конечно, она рабочая, нормальная машина. — Выдохнув после усаживания на сиденье, она бурчит: — Вернешь потом обратно. Или деньги отправишь владельцу.
— Вернем. Если бензина хватит доехать.
На ее осуждающий взгляд он улыбается. Хорошенькая слишком она, с растрепанными волосами и румянцем. Несправедливо.
Часть дороги Роман презрительно рассматривает панель управления и зеркала, что по его мнению, напросто криво приделаны и бесполезны. Сидящая позади девушка едва ли не посмеивается над ним, и причина веселья пока для него остается загадкой.
— Корыто, недаром, что бесхозное, — сетует он. — Если этот индикатор так показывает…. То, что на самом деле с индикатором бензина?
— Кто-то привык к буржуйским машинам, — наконец-то хихикает она.
Небось думает, что Роману только роскошь подавай, так он же ничего против этой тачки самой по себе не имеет. Правда, он действительно в такой машине третий раз, наверно, а за рулем — первый.
Несмотря на то, что лучше всего сразу доехать до посадочной площадки — так как после остановки машина может и не завестись, — он останавливается на трассе неподалеку от нужного поворота.
Рома рассказал ей почти все, что произошло вчера на встрече с Кулаком и сегодня на складах.
Про отца умолчал. Не нужно, чтобы жалела. От нее подачки на основе сочувствия его сердечный аппарат переработать не сможет, забарахлит все.
Он встречается с ней взглядом в зеркале дальнего вида. Ее глаза — настороженные и манящие.
Не мигая, Карелин прогоняет из собственного взгляда непроницаемость и дает буре дорваться до ее хозяйки.
Безмолвно он нажимает нарасшатанную ручку и выходит на почву, примыкающую к асфальту. Распахивает заднюю дверцу и снова смотрит на Киру. Ее бледные пальцы теребят край пальто.
Он не планирует хватать ее до того, как полностью залезет внутрь, но руки будто невидимая сила заставляет. Завалившись на нее, он получает смазанный поцелуй, и помоги ей теперь бог.
Пуговицы ее пальто тугие, и тело, до которого дорываются пальцы, такое же тугое. И сочное, и нежное. Она ахает и ахает от неистовости его рта, и он выпьет ее вздохи до дна.
До самого конца, чтобы воздуха вообще не осталось, до последнего колебания грудины.
Когда-нибудь он доберется до средоточия ее глубины. Сколько бы нырять, сколько бы задыхаться, сколько бы рваться вперед не пришлось. До самой сути, до самого сокровенного. Даже если это будет последним из увиденного. Даже если уловит на миг всего лишь мерцающий проблеск, всего лишь тень или образ, но когда-нибудь… когда-нибудь это случится.