— Я всего лишь дополнила расследование анализом. Я не сливала то, что ты говорил.
— Я знаю, — сердится Роман, — речь не об этом, Кира, черт побери! Не ставь, в будущем, меня в положение, где я буду вынужден сам посадить тебя под замок в подвале. Чтобы уберечь от тебя самой.
— Никто не посадит меня в подвале, — монотонно проговаривает она, не сводя с него слезящихся глаз.
— Черт побери, Кира…
— И никто не заставит меня сидеть под замком и, — продолжает бесстрастным, каким-то чужим голосом, — в подвале или нет. Твоем или чужом. Я живой не дамся. Я найду, как это все закончить.
— О чем ты, Кира? — ошеломленно подается он вперед, забыв что сидит за столом.
Впервые она сумела полностью обезоружить его и шокировать. Слова вспышками все еще заряжают нутро, оторвавшимся колесом прокатываются по всем внутренностям.
Вот-вот что-то рванет и похоронит под обломками его сердечную мыщцу, работающую насосной станцией. Все еще с перебоями перекачивающую леденеющую кровь.
Он наверно ослышался?
Я найду, как все это закончить.
Я найду, как все это закончить.
Он слышал что-то подобное когда-то давно. Он сделал все, чтобы никогда больше этого не услышать.
Он наверно ослышался.
Кира вскакивает из-за стола и на него обрушивается реальность. Она произнесла эти слова. Я живой не дамся. Сидела только что перед ним и сказала.
Глава 18 Карелин
— Я никогда не позволю удерживать меня. Никогда. Твои угрозы смешны мне.
— Кира, о чем ты?..
Он не осознает как поднимается и преграждает девушке путь — он смотрит на собственные руки, разворачивающие Киру к другому отсеку самолета, и не узнает их.
Ловит краем глаза дерганье ее ноги, когда за ними закрывается перегородка.
Роман никогда не замечал, что воздух в самолете настолько сухой. Общеизвестно, что сухой. Но впервые прочувствовал на себе.
Прочищает горло, но внутренности только выдают новую порцию жаркой пыли.
В отсеке негде развернуться. Ему нужно, пиздец как нужно, развернуться.
— Что ты только что сказала? — спрашивает Карелин медленно, потому что звук собственного голоса он тоже узнать до конца не может.
— То, что слышал, — огрызается Кира. — Я не позволю никому. Никогда. Меня. Удерживать. Поэтому твои угрозы не работают. Потому что у меня есть план на этот случай.
Двенадцать тысяч метров над поверхностью земли, и он действительно ощущает себя далеко от устойчивости почвы, хоть и стоит на своих двоих— нет, он слишком высоко, и совсем рядом невесомость. Хорошо только, что это его пошатывает, а не борт.
Словно во сне, он протягивает руки и встряхивает ее легонько за плечи.
— Что ты говоришь, — почти что шепчет он, — ты не посмеешь. Как тебе… в голове пришло предполагать, планировать такое.
Наверное, все вокруг расплывается, потому что он видит ее лицо в обрамлении темных волос невероятно четко. Будто обнаружил, что до этого жил с минусовым зрением.
Расплывается, ибо его чутье сразу уловило правду и теперь не выпускает добычу из пасти.
Кира не блефует.
Она и правда думает о таком.
— А что мне остается делать? — она практически смеется, только невесело. — Мне нечего противопоставить зажравшимся властью и физическим превосходством мужикам. Не ты ли сам об этом упоминал? Но в заточении я никогда сидеть не буду и никогда не позволю ограничить мою свободу. Никогда, — она выбирается из его охапки. — В конечном итоге, это хотя бы будет мой выбор.
— Ты… ты соображаешь, что ты говоришь, Кира?
Она вытаскивает из багажного отсека сумку и находит в ней кардиган. Натягивает шмотку, даже застегивая несколько пуговиц.
Разгар августа и в самолете первоклассное кондиционирование.
Она кутается и расслабляется, словно вещь на ней — теперь броня и защита.
Половина длины волос остаются под воротом, и пряди вокруг лица образуют овал, в котором бледное личико смотрится особенно очаровательно. Это святотатство — отвести от нее взгляд.
Внезапная догадка — как в ледяную прорезь воды толкнули — не оставляет выбора. Он не выберется на поверхность, если сейчас же не узнает.
Навсегда на дне останется.
— Твой отец, — четко выговаривает Роман, — имеет к этому какое-то отношение?
Она фыркает. Но избегает смотреть на мужчину.
— Никакого, представляешь. Просто череп мне проломил. Конечно, имеет, я жила с ним большую часть жизни. Я не хочу об этом говорить. Я не собиралась об этом говорить. Это неважно. Это ничего не меняет. Я сделаю, как я считаю нужным.