— Нормально, — практически садится в кровати, все еще прикрываясь простыней, — а ты как?
Рома неопределенно поводит головой. Будто ответ на такой вопрос совсем не важен.
— Я переборщил вчера. Сегодня ночью.
Кира поражена, что мужчина смотрит не на нее, а в сторону. Избегает.
— Я… мне стоило остановиться, — проводит ладонью он по рту. — Ты хорошо себя чувствуешь?
Несмотря на легкую остаточную боль в стратегически важных местах, она чувствует себя великолепно.
— Рома, — заговаривает она и отпивает воды из стакана на тумбочке. — Это было охуенно.
Его глаза слегка расширяются, так как девушка очень редко употребляет маты.
— Есть дискомфорт, но ничего существенного, — продолжает Кира и лукаво улыбается: — Правда, подожди, сейчас я попытаюсь встать.
Никаких неожиданных открытий не случается. Ее только чуть пошатывает при первом шаге, и Рома недовольно поджимает губы.
Кира плюхается ему прямо на колени. Его часы цепляют распущенные волосы, когда он поглаживает пряди и осторожно касается лица девушки.
— Ты отрубилась ночью, как при обмороке.
— Да? Даже не знаю, не помню, честно говоря. Почему не разбудил меня раньше? Сколько сейчас, наверно, уже… Рома, уже полпервого!
Он лишь поглаживает ее по бедру.
— Куда-то идешь? — она указывает на кредитку в кожаном чехле на столе.
— С Фрезем на ланч.
— Веди себя хорошо и не обижай его.
— Организовали тут преступную группировку, — бурчит он. — Колю даже Гитлер не смог бы обидеть. Он знает с кем имеет дело. И не защищай его.
— Я тебя защищаю в конечном итоге, дурачина, — Кира стучит по его лбу костяшками пальцев, и он ловко перехватывает их, покусывая понарошку.
— // —
Все оставшееся свободное время Кира и Роман проводят либо на яхте, зарезервированной «Тимео», либо на прогулках в примыкающих к побережью садах.
Культурную программу решено отложить на следующую поездку, даже сентябрь слишком жаркий для поездок по Сицилии.
За несколько часов до вылета у них совместный ланч с Николаем, на который тот, по словам Карелина, нагло напросился, но Кира рада снова встретиться с финансистом.
Они заказывают клаб-сэндвичи и пиццу на террасе отельного кафе, скрытого во внутреннем дворике помпезного здания «Тимео». Фрезь также обеспечивает себя бутылкой красного, один взгляд на которую вызывает у девушки чувство тошноты при такой духоте.
Он увлекательно рассказывает о новых ресортах на Мальдивах, уговаривая их забронировать там празднование Нового Года.
— Мне плевать насколько там будет длинная очередь на резервацию, за четыре месяца я не собираюсь ничего планировать.
Николай решает, что Киру соблазнить лазурными водами и крошечными островами посреди Индийского океана будет легче, поэтому теперь поворачивается к девушке.
— Там самая лучшая погода в начале января. И самое главное, максимум человек восемьдесят на острове. Вот тебе точно понравится. Практически никто не будет видеть с каким олухом ты встречаешься.
— Там еще должно быть по три фигуры персонала на каждого «человека» из восьмидесяти, — не скрывает ехидства Кира. — Это если говорить о максимуме «людей».
Он исправляет свою оплошность самым элегантным образом и Кира не может не улыбаться.
— Ну, так то сверхлюди, а не просто люди. Они вынуждены наблюдать, как все жалкие богачи дорвались до чего-то, напоминающее кусочек счастья, и делать вид, что это поведение нормальное. Блин, если поедем, я тебя познакомлю с Фернандо. Офигенный чувак, он был моим дворецким на вилле, а сейчас баллотируется в президенты Мальдив.
— Мы на Мальдивы в первый раз точно полетим без твоей эпилептической персоны, — ломает рекламную кампанию друга Роман, и тот тут же переключается на другую тему.
Когда Кира выбирает себе фруктовый коктейль, Фрезь делает комплимент ее кошельку, выполняющему сегодня роль сумки. Небесно-голубые камни к бежевой экокоже она пристрочила самостоятельно.
Он показывает девушке на телефоне брошь, что заказал на онлайн аукционе «Сотбис». Дерзкий попугай, на редкость элегантный, сверкает розовыми перьями из россыпи бриллиантов.
— Но ты ведь любишь прозрачные, чистые? Бриллианты, я имею в виду? — как ни в чем не бывало интересуется он, блокируя смартфон со щелчком.
Кира не в состоянии сдержать удивления, и заливается краской, скорее всего, от обрушившегося на нее чувства стыда.
Она и вправду любит чистые, сверкающие бриллианты.
Никогда у нее их не было, но и никакое отвращение к подобной меркантильности в ее-то положении не может изменить того, как сильно они ей нравятся.