Дела совсем плохи.
Когда Кире удается уловить взглядом кого-то рядом — белый халат и еще один белый халат — слова проталкиваются прямо из горла:
— Рома. Рома.
Она хватает Лешея за свитер одним плохо сгинающимся пальцем.
— Рому. Позови… Рому.
Тот трясет головой. Заворачивая то туда, то сюда.
Глаза сами так и закрываются. Вроде холодно…
— Обожди, малая. Обожди, сейчас, сейчас.
Укладывает ее куда-то, и, слава богу, держит ей ноги сведенными. Она ни за что на свете не сдвинет ноги: ни раздвинет их, ни переставит.
Сквозь отблеск потолочных ламп пробиваются ошметки белых силуэтов. И у Киры открывается второе дыхание.
— Рома! — хлещет крик вместе с удушьем. — Рома! Рома!
Говор над ней ужасает — ничего не понятно, и слышно плохо — и остается лишь заходиться криком.
Что… они сейчас соберутся делать с ней? Рома должен быть тут. Рома должен контролировать. Рома поймет, как ей помочь.
Кира отпихивает какой-то шприц, но толку-то — все-таки что-то вкалывают. Сорванность голоса морозным ужасом обледеняет все тело. Больше кричать не сможет, и Рома не придет, не придет, не придет…
Но он приходит.
Разве можно с кем-то или с чем-то спутать ровный баритон, не теряющий формы даже при криках?
Его лицо настолько темное по сравнению с белыми халатами.
Это все, чтобы ей было легче его различить, чтобы ей было легче его увидеть… и спокойствие неуверенной волной подступает к сознанию. Рома сейчас что-то придумает. Он найдет способ помочь.
Она, видимо, забеременела. Не может быть, чтобы давно. Совсем недавно. Как могла не заметить этого? Сбой менструации был, но с ней такое постоянно случалось — после того, как один период недостаточно питалась.
Слезы застывают ледяной стужей изнутри, невыплаканные. Что они ей вкололи? Кто-то оттягивает Рому в сторону, а ведь Кира только подняла руку, чтобы дотянуться до него… на целых миллиметра два подняла, а теперь это все зря.
— Пусть делают! Пусть делают!
— Выйдите из операционной! Стерильное…
— … делать сейчас же! Сколько крови… сколько… сколько она потеряла? Кира…
— Если она не дотянет, слышь, ты не жилец вот вообще, — этот противный голос Кира тоже узнает теперь где угодно. — Так что, работай клешнями и не жалуйся.
Кира все-таки поднимает руку еще на несколько миллиметров. Почему никто не замечает? Она потратила на это все силы.
Кто-нибудь, кто-нибудь должен дотянуться до того, как она вырубится.
Внезапно тело выстреливает судорогой, прямо по ногам, и если бы ей что-то не вкололи — она бы заплакала от досады, что ноги все-таки приходится развести.
Она так долго держала их вместе. Ни за что не отпускала. И Лешей сцепленными их подхватил и нес только так.
А теперь это все зря.
Грохот и треск она впитывает водоворотом черноты, почему-то блестящим узлом скручивающимся под веками.
Глава 29
В этот раз она просыпается в шикарной палате клиники «Мир» и никуда не рвется выходить. Не ждет за дверью добродушный Тимур, на голове отсутствует массивная повязка, и нет повода волноваться о брате.
Переворачивается на спину и смотрит куда-то там в потолок. Свет выключен, вот и хорошо.
Кто-то из врачей должен прийти и сообщить, что она потеряла ребенка. То, что она — жива и сама догадалась. А про остальное… Кире нужно это услышать.
Они приходят и говорят это. Считают, что выкидыш спровоцировали смены часовых поясов и резкая высокая температура. Которая, у нее, оказывается была. Что никакие падения и удары не имеют отношения к… ситуации.
Выкидыш проблемный из-за короткой шейки матки.
Да плевать ей на причины.
Да, ничего вроде сильно не болит. Дискомфорт минимальный. Саднит будто.
— Когда можно выписаться? — спрашивает она никого конкретного из них.
— Завтра вечером можно, если будете регулярно проверяться и тщательно соблюдать гигиену, — отвечает один из них, а стоящая рядом коллега удивленно смотрит на врача.
— Окей, — отвечает Кира.
У нее сложные отношения с белыми халатами. Нельзя быть такой неблагодарной, ведь они практически спасли ее жизнь своими руками. Но она хочет, чтобы они ушли.
Когда Кира была подростком, раз разом намекала или прямо рассказывала докторам о ситуации дома. Но никто не мог помочь. Или не хотел. Какая уже разница.
Летом ее привезли сюда с разбитой головой, и той ночью Карелин убил отца.
Теперь осенью Карелин приехал с простреленным плечом, а у Киры случился выкидыш.