Она не собирается обвинять Карелина, потому что он живет с ними и имеет право общаться с Петей, как пожелает. Прошлого не воротишь: сказал так сказал.
Правда, неизвестно, как именно преподнес. Учитывая, в каком состоянии сам был. Но все же… Роме следовало бы притормозить и выдать информацию порционно. А вообще лучше дожидаться сестру в таких случаях.
Сейчас лучше придержать это все в себе, до следующего эксцесса.
Потому что… другие вопросы сейчас стоят особняком.
Карелин так и не говорит, кто организовал расстрел. Он исправно возвращается каждой ночью, но хочет только отвлеченные темы обсуждать. Целует ее жарко и несдержанно, но говорит коротко и скупо. Иногда она ловит на себе его взгляд — будто он уже приготовился что-то произнести, но в последнюю минуту передумал.
Кира, набравшись небывалой мудрости, решает подождать перед тем, как спросить прямо, но Роман сам выдает вечером:
— Эта ситуация решилась и забудь про нее.
Что за…
Кира сидит за кухонным столом и буквально хлопает ресницами в отупении. Как выброшенная на берег рыба отбивает песок плавнями.
— Чем… она решилась, — запинаясь, заставляет себя говорить девушка.
Покушение на криминального авторитета крупнейшего города — это то, что решается с заголовками на первых страницах. За такое убивают. Наказывают демонстративно.
И если решают компромиссом — то тоже публично.
Он пожимает плечами, будто они доставку фильтрованной воды обсуждают, а не раздолбанную пулями тачку вместе с ними внутри.
— Долго рассказывать. Не все так просто. Я же и говорю: ты забудь. Как дальше будет… посмотрим.
Четыре дня после нападения… и посмотрим, как дальше будет?!
Он небрежно целует ее, прочесывая всей мордой по волосам, и направляется к плазме, чтобы что-то вывести на экран с своего планшета.
Не хочет говорить — это одно, а дуру из себя сделать она не позволит.
— Не все так просто? Рома, тебе башку могли отстрелить. И мне, кстати, тоже. Какая может быть случайность, все знают, кто ты…
— Заткнись, — Он не смотрит в сторону кухни, управляя пультом. А затем поворачивается к оторопелой девушке лицом. — Не лезь в это. Я сказал, заткнись.
— С чего это вдруг? Напомнить, я в машине тоже сидела.
Взглядом Карелин удерживает ее на одном места долго и непроницаемо. Его поза напоминает статую.
— Правда? Я уже подзабыл что-то.
Кира знает, что ходит по краю. По грани. Но почему она должна останавливаться? Ему придется с ней считаться.
— Это имеет отношение к тому, что Кулака обвиняются в расправе на долинскими? С которыми расправился ты?
Он аккуратно откладывает пульт на журнальный столик.
И ступает босыми ногами бесшумно и размеренно, по направлению к столу кухонному.
— Дай телефон сюда.
Кира смотрит и смотрит в него. Глазам своим верит, а вот ушам — нет.
— В смысле? — подрагивает предательски взволнованный голос. — Что еще за «сюда»?
Смартфон холодит всю внутреннюю поверхность ее левой ладони.
— Сюда, — повторяет Брус бесцветно, — телефон. Мне. Кира, вот прямо сейчас.
— Ты охренел? — от шока в глазах только не темнеет. — С шавками своими будешь так общаться.
— Шавки не водят меня за нос и не синтезируют фейковую инфу, чтобы скрыть то, в чем на самом деле копаются. И не суют свой хрустальный нос туда, где его порубят нахуй.
Уже не имеет никакого значения, что Рома пронюхал про ее информационные махинации и меры сокрытия. Она, между прочим, от его слежки отсекается, а в его дела так не влазит. И что при этом он сам даже при каждой новой смс выходит из комнаты. Вешает ей лапшу гирляндами, что «все решилось».
Может и решилось там что-то, почему бы тогда и не рассказать?
Что это за наезд на нее?
— Я не буду давать тебе доступ к моему телефону, — разъяренно твердо произносит Кира и собирается подняться.
— Сядь, — со сталью в голосе приказывает он. И вместо того, чтобы схватить девушку за руку, просто одним движением передвигает стол, перекрывая путь к выходу. — Еще раз. Сядь. И дай это мне.
Поправляя стул, она и впрямь садится обратно, а затем забрасывает телефон в мойку, заполненную грязной посудой и водой.
— Это водонепроницаемая модель, — говорит он так жестко, что у Киры пересыхает во рту в одночасье.
— Счастливой рыбалки. Смотри не захлебнись.
Еще ни на мгновение Брус не отвел от ее глаз цепкого, холодного взгляда. Он мог бы город заморозить ледяным блеском, но Кира вся горит. Где-то там внутри, глубоко-глубоко на дне мглистых зрачков, рвется с цепи обезбашенный пес. Кира знает, что рвется. Уж в этом он ее не проведет.