Не стоило заканчивать разговор с Морозовым так быстро. В хорошем настроении тот мог бы выболтать намного больше, чем обычно.
Да, не стоило бросать трубку, потому что больше ничего Кира не узнает.
Она и позвонить ему позже не сможет.
Потому что ее хватают сзади скоординированно и четко, зажимая рот рукой. Ужас, заковывающий щипцами почему-то виски, столь мгновенен и абсолютен, что она находится едва ли не на пороге обморока.
Нет, нет, нет! Кто бы это ни был — нет! Надо искать силы бороться, но Кира ведь так устала от всего этого… Нет, придется найти усилие противостоять!
Кира не успевает даже взбрыкнуться, как ее тело поднимают и отправляют одним махом в салон минивэна, только что въехавшего во двор.
Глава 34 КАРЕЛИН
Надо бы подойти к зеркалу, но он, как всегда, полагается на тактильные ощущения. Края раны остаются прежними, нагноения вроде нет, и он даже согласен сменить повязку.
Приставленный док и так лечит его по пятам — проходу не дает — так что обойдутся на сей раз.
Все они обойдутся.
Не сдохнет он от заражения крови, ну а если начнет подыхать — так все это быстро закончится.
Быстро — это в их делах синоним проблемы.
Но они, все и всегда, независимо от стороны конфликта, хотят быстро и четко, и поэтому Карелин изначально заставлял себя тормозить. Преимущество хоть в чем-то не помешает.
Он не зовет дока менять марлю или что это вообще такое — достало конкретно. Находит вату в уборной, ну и сойдет.
Пистолет под брошенной на тахту толстовкой блестит черным обрубком под тусклым освещением недокомнаты. Роман возвращается к тому самому разговору.
Как по замкнутому кругу возвращается, но разорвать бесконечность повторения — сдохнуть, наверно.
Он может только тот разговор перекапывать и пережевывать. Каждый раз долбанная ночь решений перекрывает остальные воспоминания. Он не может позволить остальной памяти существовать. Рубит жадные нити образов, что вылазят по краям, тянутся отчаянными связками — а вот она нахмурилась тогда, а вот она обернулась на балконе, а вот она, она, она…
Возвращается к тому разговору по тому плану той ночью. Когда видел ее в послед… Разговор нужно обдумать. Еще раз и еще раз. Тогда Лешей и Сан Сергеевич…
… собираются в подвале театральной студии, пустующей в нескольких кварталах от Кузнечной.
Фиговый свет даже успокаивает: у Карелина снова болят глаза, и полумрак — передышка.
— Ну че, че, а? Крути, ни крути, это тупо подстава, а он ведь теперь просто вряд ли отступит.
— Мансы не накручивай и не надо всем голову беременную делать, — кряхтит Сан Сергеевич. Он пытается устроиться на допотопном стуле, чтобы закурить.
— У подставы должен быть бенефициар, — говорит Брус спокойно, — Найдем его, это шанс. Но, да, Кулак уже не отступит.
Спокойно, а внутри — Хиросима. Все пути ведут к одному сценарию. Сама жалкая часть его надеялась тут услышать свежий подход к назревающему пиздецу. Найти альтернативный вариант.
Но из свежевыкопанной ямы, над которой кто-то стоит и смотрит на тебя, обычно способов выбраться только два.
— И сколько еще ждать, ты думаешь, Рома? — шмыгает носом Лешей. Остается уповать, что тут обошлось без кокса, хоть соображает зам на голову с приходом даже лучше обычного. Но желательно без перегибов в такой момент.
— Не думаю. Потому что не знаю. Я областного прокурора подгонять не могу вот сейчас. Может это и он сам. Я еще кое-что жду.
Связи в администрации он всегда берег на дикий случай. Выгореть-то может. Только опять же риск, что бенефициаром и есть администрация. Спусковой крючок всей неразберихи — это смена высшей власти, и новой власти на Кулака и на Бруса начхать.
Вопрос — на кого начхать сильнее.
Василий убежден, что Карелин изначально вел двойную игру, и что в конечном итоге предупреждающе натравил на Кулака шавок в погонах.
И, черт побери, у столичного черта есть фактические основания это предполагать.
— Он уймется. Он уже отстрелялся. Мать вашу, хрень же. Он отстрелялся и все. Ты жив. За его головой не гонишься.
— А тебе не кажется, Сергеевич, что подозрительно еще мы его башку целой оставили, а? Не наводит на мысли? — вскипает Лешей. — Нет, я ниче не предлагаю. Я же все понял. Слушай, давай думать, как мы дислокацию спланируем и всех на уши поставим вот сегодня. Сейчас почти два часа утра.
Зам, как всегда, утрирует — потому что фиксацию дислокаций они за десять минут решают. У самого же Лешея есть проработанный план на такой случай. Он навсегда остался в последнем десятилетии тысячелетия. Когда без царя в голове у всех, и житуха грош может стоить.