— Что случилось? — встревоженно спросила она.
К их столику подошел хозяин кафе — худой старик по имени Гидеон.
— Что будете заказывать?
— Кофе.
— Один кофе?
— Да.
Гидеон отошел, шаркая ногами в домашних тапочках. Дороти перегнулась через стол:
— Что случилось?
Он тихо сказал:
— Вернувшись домой, я нашел в передней записку хозяйки, в которой говорилось, что мне звонил Герми Годсен.
Ее пальцы стиснулись вокруг чашки.
— Герми Годсен…
— Я ему перезвонил. — Он на минуту замолчал и царапнул ногтем поверхность стола. — Оказывается, он дал мне не те пилюли. Его дядя… — Он резко оборвал себя, увидев подходящего к столу Гидеона с чашкой кофе в руках. Они сидели неподвижно, впившись друг в друга взглядами, пока старик не отошел. — Дядя, оказывается, поменял лекарства местами. И это были совсем не те пилюли.
— А что это были за пилюли? — испуганно спросила она.
— Что-то рвотное. Ты же говорила, что тебя вырвало. — Он поднял чашку. Положил на блюдце бумажную салфетку, чтобы в нее впитался выплеснувшийся из дрожащей руки Гидеона кофе, и поставил чашку поверх салфетки.
Дороти облегченно вздохнула:
— Ну ладно, это все в прошлом. Они мне не причинили особого вреда. А ты так разговаривал по телефону, что я совсем перепугалась.
— Дело не в этом, детка. — Он отложил намокшую салфетку. — Перед тем как тебе позвонить, я виделся с Герми. И он дал мне те пилюли, которые нужно, — которые тебе тогда надо было принять.
Ее лицо сразу осунулось.
— Нет, я не хочу…
— Но, милая, тут нет ничего трагического. Мы на том же месте, что были в понедельник, — вот и все. Просто нам предоставляется еще один шанс. Если пилюли подействуют, все прекрасно. Если нет — завтра поженимся. — Он медленно мешал ложечкой кофе. — Я принес капсулы. Примешь их сегодня вечером…
— Но…
— Что «но»?
— Я не хочу, чтобы мне предоставлялся еще один шанс. Я не хочу принимать никаких капсул… — Она наклонилась вперед. Ее сцепленные руки побелели. — Я все время думала, какой завтра нас ждет счастливый день… — Она закрыла глаза, и из-под век выкатилось несколько слезинок.
Последние слова она произнесла, повысив голос, и он глянул в сторону стариков, играющих в шахматы, и наблюдающего за игрой Гидеона. Вытащив из кармана пятицентовик, он сунул его в щель музыкального автомата и нажал кнопку. Затем взял ее сцепленные руки, силой расцепил их и нежно сказал, держа ее руки в своих:
— Детка моя, неужели тебе нужно повторять все снова? Я же о тебе думаю, а не о себе.
— Нет! — Она открыла глаза и устремила на него негодующий взгляд. — Если бы ты думал обо мне, тебе хотелось бы того же, что и мне.
Из автомата грянула оглушительная джазовая музыка.
— А что ты хочешь, детка? Жить в нищете? Это ведь не кино, это — действительность.
— Да не будем мы жить в нищете! Ты сгущаешь краски. Ты найдешь хорошую работу, даже не получив диплома. Ты умный, ты…
— Ты не знаешь, о чем говоришь, — мрачно сказал он. — Ты ничего не знаешь о жизни, ты просто избалованная девчонка, привыкшая к богатству.
Ее руки, которые он держал в своих, невольно стиснулись.
— Ну почему меня все корят богатством? Почему ты вечно твердишь про мое богатство? Неужели это так важно?
— Это важно, Дорри, и от этого никуда не денешься. Посмотри на себя — туфли в тон каждого наряда, сумочка для каждой пары туфель. Тебя так воспитали. Ты не сможешь…
— Но это для меня ничего не значит! Мне на это плевать! — Ее кулаки разжались, и она заговорила уже не сердитым, а просительным тоном: — Я знаю, что иногда вызываю у тебя улыбку — тем, какие фильмы мне нравятся… тем, что я романтична… Может быть, это потому, что ты меня на пять лет старше, или потому, что ты служил в армии, или потому, что ты мужчина, — я не знаю. Но я глубоко убеждена, что, если двое любят друг друга… так, как я люблю тебя… так, как ты, по твоим словам, любишь меня, все остальное — деньги и все прочее — совершенно не важно. Я в это верю… я верю в это всей душой… — Она выдернула руки и закрыла ими лицо.
Он достал из нагрудного кармана носовой платок и дотронулся до тыльной стороны ее руки. Она взяла носовой платок и прижала к глазам.
— Детка, я тоже в это верю, — ласково сказал он. — Знаешь, что я сегодня сделал? Две вещи. Я купил для тебя обручальное кольцо и дал объявление в «Кларион». Объявление о том, что ищу работу — работу по ночам. — Дороти вытерла глаза. — Может быть, я и вправду сгущаю краски. Конечно, наши дела будут не так уж плохи. И мы будем счастливы. Но нельзя совсем забывать о реальности, Дорри. Мы будем еще счастливее, если поженимся летом с разрешения твоего отца. Ты же не можешь этого отрицать. И от тебя всего-то и требуется, что воспользоваться открывающимся для нас шансом. Ну пожалуйста, прими эти пилюли. — Он сунул руку в карман и достал конверт, на ощупь убедившись, что в нем капсулы. — У тебя нет серьезных оснований отказываться.