Берт приближался к стальной перегородке, и ему стало видно, что мостки там не оканчиваются, а огибают перегородку, образуя нечто в форме буквы «Т». Чан с медью исчез за перегородкой. Он свернул на левое крыло буквы «Т». Впереди мостки заканчивались повешенной поперек их цепью. Он положил левую руку на угловую стойку, а правую — на край стальной перегородки. Она была теплой. Потом наклонился вперед и заглянул за перегородку, чтобы увидеть удаляющийся чан.
— А куда он теперь направляется? — крикнул он.
— К аффинажным печам, — сказал Лео из-за его спины. — А потом медь выльют в формы.
Берт обернулся. Лео и Деттвейлер стояли перед ним плечом к плечу, загораживая выход на прямую часть буквы «Т». На лицах у них было непонятное выражение непреклонности. Он похлопал перегородку слева от себя.
— А что за ней?
— Аффинажные печи, — ответил Лео. — Еще вопросы есть?
Берт покачал головой, не понимая, почему эти двое смотрят на него так сурово.
— Тогда у меня есть к тебе вопрос, — сказал Лео. За очками его глаза жестко синели. — Как ты заставил Дороти написать ту записку?
Глава 14
Все ухнуло: мостки, печи, весь мир. Все исчезло, как песочные замки на пляже, смытые прибоем. И он остался в пустоте перед жестким синим взглядом и вопросом Лео, который гремел и раскатывался, словно они были внутри чугунного колокола.
Затем он опять увидел перед собой Лео и Деттвейлера, опять услышал заводской грохот, опять почувствовал стальную перегородку под левой рукой, утолщенный верх стойки под взмокшей правой, металлические мостки под ногами… но пол он ощущал не полностью, он волнообразно колыхался у него под ногами, потому что его ноги — о боже! — подкашивались под ним и тряслись, как студень.
— О чем вы… — начал он, но не смог докончить фразу. Он глотнул воздух. — О чем вы… говорите…
— О Дороти, — сказал Деттвейлер. Потом добавил, отчетливо выговаривая слова: — Ты хотел на ней жениться — из-за денег. Но она забеременела. Ты знал, что теперь денег не получишь. И ты ее убил.
Берт ошарашенно потряс головой. Мелькнула мысль: надо все отрицать.
— Нет! Она покончила с собой! Она послала Эллен записку. Вы же знаете это, Лео!
— Вы заставили ее написать эту записку хитростью, — сказал Лео.
— Как? Как я мог это сделать, Лео? Как, черт побери?
— Вот про это ты нам сейчас и расскажешь, — сказал Деттвейлер.
— Я с ней почти не был знаком!
— Ты же сказал Марион, что ты с ней вовсе не был знаком, — сказал Лео.
— Так и есть! Я с ней вовсе не был знаком!
— Тогда почему же ты только что сказал, что почти не был знаком?
— Я с ней вовсе не был знаком!
Лео стиснул кулаки.
— В феврале 1950 года ты послал запрос на наши рекламные проспекты.
Берт выпучил глаза. Его рука крепко вцепилась в перегородку.
— Какие проспекты? — шепотом спросил он. И повторил громче: — Какие проспекты?
— Те, что я нашел у тебя в сейфе в Менассете, — сказал Деттвейлер.
Мостки ушли у него из-под ног. В сейфе! Святый боже! Проспекты и что еще? Вырезки из газет? Слава богу, он их выбросил. Проспекты… и список пристрастий Марион. Святые угодники!
— Кто ты? — заорал он. — Откуда ты взялся и какого черта вмешиваешься в чужие…
— Не двигайся с места! — угрожающе сказал Деттвейлер.
Берт шагнул назад и опять ухватился за стойку.
— Кто ты? — крикнул он.
— Гордон Гант, — ответил Деттвейлер.
Гант! Тот ведущий на радио, который все время приставал к полиции. Каким образом он…
— Я знал Эллен, — сказал Гант. — Я с ней познакомился за несколько дней до того, как ты ее убил.
— Я… — Он почувствовал, что у него по лбу катится пот. — Ты с ума сошел! — заорал он. — Спятил! Кого еще я убил? И вы его слушаете? — обратился он к Лео. — Тогда вы тоже спятили. Я никого не убивал!
— Ты убил Дороти, и Эллен, и Дуайта Пауэлла.
— И почти убил Марион, — сказал Лео. — Когда она увидела тот список…
Она видела список! Дьявол!
— Я никого не убивал! Дорри покончила с собой, а Эллен и Пауэлл были убиты взломщиком!