Он снова и снова шел на него, но пока Родион находил силы от него отбиваться, благодаря за свою выучку тренера по карате. Но тренироваться надо было больше, хотя бы пару раз в неделю, а не филонить! Он пылко пообещал себе так и сделать, если выйдет живым из этой передряги. В мгновеньях между наскоками Степана в голове вихрем проносилась одна-единственная связная мысль: позвала кого-нибудь Дана на выручку или ей это девичья честь не позволяет?
Что позвала, узнал, когда по спине Степана прошлась дубина, и сердитый голос Константина Петровича гаркнул:
– А ну, стой, остолоп! – и еще несколько явно нелитературных фраз.
Тот нехотя остановился, отрезвленный не столько голосом бывшего председателя, сколько внушительной дубиной.
– Это ты до чего додумался? Силой девку взять, как твой папаша! Так не думай, что после этого я бы тебе на ней жениться разрешил! Ты бы у меня под суд пошел за изнасилование и реальный срок получил! Не надейся, что я позору бы испугался, как твои бабка с дедом! А теперь вон отсель! А не то еще схлопочешь!
Что-то угрожающе прошипев, Степан исчез в темноте, а к Родиону подошел Константин Петрович с Даней.
– Как ты? Цел? Не заломал тебя этот битюг?
Родион покрутил головой, руками, ногами.
– Вроде все цело.
– Ну, ты герой! – восхитился Константин Петрович. – Против Степки никто и пары минут простоять не может, а ты все десять продержался! Хорошая у тебя подготовка! Небось армейская?
Родион в армии не был, поэтому несколько застеснялся, опровергая дедово предположение:
– Нет, я с детства в секцию карате ходил.
– Ладно, домой пойдем, а то как бы любопытствующие не набежали. У нас есть любители сплетни распускать и выдумывать то, чего никогда не бывало.
Они пошли к дому. Родион чувствовал, что ушибленные места ноют, но утешал себя, что переломов, вывихов и прочего костоломства у него нет. К тому же теперь появилась реальная причина для задержки в станице – не может же он появиться перед матерью в столь растерзанном виде? Придется подождать, пока не затянутся боевые раны.
У порога их встретила Елена Гавриловна. Завела Родиона внутрь, велела снять рубашку и принялась осматривать его раны. Их не оказалось, зато были синяки, главным образом на груди.
– Умеешь ты драться, молодец! – заметила с уважением. – Но ребра у тебя еще долго болеть будут. Переломов нет, а вот насчет трещин не знаю. Это рентген делать надо. Но внешне все более-менее нормально, не считая синяков. А мои парни после любой драки как побитые собаки приходили, все в крови и синячищах.
– Это я увертываться хорошо умею. Глазомер хороший.
– Ну, ты не только увертываться умеешь, – уточнил Константин Петрович. – Я у Степки пару добрых фингалов на морде разглядел. И кровь у него из сопатки хорошо капала.
Родион не помнил, когда он успел врезать Степану по физиономии, но, судя по содранным костяшкам пальцев, все-таки к нему приложился.
– Повезло, – он не хотел изображать из себя героя.
Убедившись, что гость в более-менее исправном состоянии, Константин Петрович сердито повернулся в внучке.
– Ну, что, убедилась, к чему приводит глупость и непослушание? Если бы Родион не оказался поблизости, понимаешь, что бы произошло? Недаром Степку все разбойником называют!
Дана повинно склонила голову и потупила глаза. Она и в самом деле казалась разочарованной и расстроенной.
– Прости, дедушка. Я не ожидала, что он такой хам.
– Я тебя об этом предупреждал! Любишь ты с огнем играть, смотри, обожжешься! Завтра я пойду к Степкиному отцу разбираться, но это ни к чему ни приведет. Тот такой же охальник, что и сыночек. Если не больший.
Он ушел, а Елена Гавриловна, смазывающая синяки Родиона какой-то вонючей мазью, дополнила слова мужа:
– Для Степановой семейки насилие в привычке. Павленки всю жизнь так живут. Здоровые, черти, с ними никто связываться не хочет, вот и озорничают. Сход бы надо собрать, но они и на сход могут не прийти.
– Они себя богатеями считают, – с кислой ухмылкой заметила Дана, – вот никого ни в грош и не ставят. – Она обхватила себя руками, стараясь скрыть нервную дрожь, и снова поникла головой.
Родиону стало ее жаль. Если дед решил идти разбираться, то о нее наверняка будут чесать языки все, кому не лень. Как же ей помочь?
Смазав синяки Родиона, Елена Гавриловна попросила его подождать с полчасика, пока не впитается мазь. Поблагодарив за помощь, он ушел к себе, понимая, что для Даны сейчас начнется самое неприятное, – уж очень многообещающие взгляды кидала на нее бабушка.
Переждав полчаса, он осторожно вышел из своей комнаты и отправился к Дане. Постучав, услышал тихое «войди». Дана стояла у закрытого и занавешенного окна выпрямившись, как солдатик.