Дальше мы с Шегги пошли по «дырам», в которые должны заглядывать свежие «шалуны». Перевод? Легко. Эльф, прибывая из родного дворца своего заросшего зеленью мира, хочет, естественно, исследовать свою сексуальность в самых широких пределах. Однако, не в их культуре протягивать сородичу руку помощи, то есть служить Вергилием при Данте. Поэтому в Мундусе всё выстроено так, чтобы любой странник с острыми ушами и полным кошельком мог безбоязненно погрузиться в теплые и влажные пучины ожидающих его прелестниц, не просрав сразу все деньги. Таких первоходов называли «шалунами» еще двести лет назад, ну а «дырой» или «дырами»… для эльфов служит все, что находится ниже крон деревьев, над которыми возвышаются их шпили. Но обычно так называют, всё-таки, заведения.
Там нас ждали, причем безо всякого восторга. Не конкретно вежливого вампира в сопровождении хмурого лысого полутролля, отсвечивающего зеленой кожей, а разумных, ищущих Мэрвина Данделиона, нашего цветочка. Мы сидели в респектабельных офисах, общались с их очаровательными работницами, способными с одной и той же улыбкой продать как услуги обычной человечки, так и девственную ослицу, обработанную магией для большей страсти. Нам они не улыбались, особенно не улыбались Скорчвуду, листающему журналы с… предложениями. Весь вид Шегги кричал о том, что он выполз из недр Омниполиса, этой свалки отбросов, поэтому видеть презрение на его крупном лице местным… не очень нравилось.
Мне было плевать на то, что нравится и не нравится этим дамам. Я требовал ответы… и получал их, так как за этими «дырами» со стороны руководства города велось крайне пристальное наблюдение. Затем, получив отрицательный ответ, шёл вместе со своим мрачным как туча товарищем в следующее заведение. Так мы шлялись до вечера, пока не нашли контору, в которой начал свой путь наш Мэрвин.
— Итак! — бодро подытожил я, — Наш шалун появляется далеко не в самой пафосной «дыре», берет далеко не самую лучшую проводницу, а затем… они исчезают. Оба. Эта информация уже ушла приблизительно полутора десяткам ищущих Данделиона, но так и не добралась до Совета. Вывод? Мы ищем не только его, но и Квантру Джаггерджек, семидесятилетнюю полуэльфийку-полугнома. Бывшая звезда Мундуса, которая в одночасье оказалась нищей шлюхосводней из паршивой «дыры». Интересно…
— Что интересного? — нехотя поинтересовался Шегги, на котором лица не было. Простодушный полутролль, наивно считавший окрестности Граильни дном жизни, увидел нечто, похожее на реальное дно — индустрию продажи наслаждений. Бездушную машину, перемалывающую плоть в золото, журналы с предложениями и изображениями, от которых любая из низеньких зеленокожих развратниц Омниполиса поседела бы на месте.
— Несколько вещей, мой лысый друг, — кивнул я, закуривая сигарету и маня Шеггарта идти за собой, — Первое — выбор нашего развратника. Даже просто выбор… офиса. Он непопулярен. Настолько непопулярен, что даже мы до него не сразу добрались, но при этом… вполне обычный. Не предлагают ничего за рамками приличий. Обычная паршивая конторка, выживающая на кромке жизни. Единственное, что её выделя… ло — это Квантра. Великолепная Квантра. Легендарная Квантра Три Лорда. Королева Мундуса.
— Знаменитая…?
— Очень. Непревзойденная, — серьезно кивнул я, — Такие не падают в «дыру», они исчезают или умирают чрезвычайно оригинальным способом, но никак не становятся никем. Однако, чудо свершилось. Теперь мы займемся тем, что выясним, каким образом так вышло. Узнаем то, что знают очень многие. Без этого продолжать бессмысленно.
— Почему…?
— Потому что Квантру, Скорчвуд, знают все. Это не безымянный эльф. Тот, кто низверг эту женщину, обладает властью, признающейся всем Магнум Мундусом, а это, как ты уже, наверное, понял, исключение в местных порядках. Мэрвин Данделион попросту не мог так угадать.
Глава 7
Хитрый, но подлый
Шпилька стояла на столе и никак не могла решить, что ей хочется делать сильнее — смущаться или дуться. Мы с Эммой Старри, рассматривающие её из другого угла зала, не играли роли в той буре эмоций, что цвела внутри потомка иллинари, а вот её брат, топчущийся около стола и разглядывающий девушку — как раз наоборот. Шегги ходил, Шегги приседал, Шегги пялился, даже очень осторожно прикасался своими лапищами к сестре, как будто бы не в силах поверить, что это — его сестра.