— Кто лежал в моей кровати? — недовольно бурчу я, понимая, что лежали все. Валялись, засранки, может быть, даже нюхали… подушку. Иначе и быть не может, я всегда аккуратно заправляю свою прекрасную кровать! Но нет, все измято, как будто тут табор танцевал!
Любимый фиолетовый халат нежно обнимает мое соскучившееся по нему тело. Чертыхаясь, достаю из-под кровати забитые кем-то туда тапочки. В этот момент скрипит дверь, открываясь. На пороге комнаты стоит толстый лабрадор по имени Лэсси. Не знаю, что с этой собакой, но наши общие попытки заставить её похудеть встретили полный провал. Зато она невозмутима и надежна как швейцарские часы — при виде меня пес расщедривается на три ленивых маха хвостом, а затем, развернувшись как крейсер, уходит вдаль.
И то хлеб, думаю я, выковыривая тапочек из бездн, куда его затолкали чьи-то неосторожные и неряшливые ноги. Если б кто-то из девочек неожиданно зашёл бы, увидев Конрада Арвистера в незапахнутом халате, стоящего раком…
Кто-то заходит.
Накаркал, обреченно думаю я, поднимая взгляд, который встречается с другим взглядом. Таким же уверенным и невозмутимым как у Лэсси, но слегка более ироничным.
— Мм… — задумчиво тянет Грегор Арвистер, бывший дофин и мой единственный живой потомок, надежда всего угасшего рода. Двухлетний ребенок складывает ладошки на животе, продолжая меня разглядывать. Я ускоряюсь в поисках необходимого — ребенки не ходят одни. За ними всегда кто-то присматривает!
Вампирская ловкость, решительность и смекалка трехсотлетнего Блюстителя, ловкое неуловимое движение опытного убийцы… и цель поймана! Три секунды спустя Конрад Арвистер стоит во всем своем ничем не замутненном великолепии, с наследником на руках и… обливаемый скептицизмом из глаз снова заглянувшего в комнату лабрадора.
Ну и ладно.
Что? Мне возмутиться, что за ребенком приглядывает собака? Она этим занималась и в королевском дворце! Это сертифицированная собака!
Последний из живых обитателей дома, присутствующий в здании, оказался внизу, на кухне. Пританцовывая под хрипящий, но играющий магнитофон, Мыш, крутя хвостом и тем, к чему он присобачен, готовила здоровенную груду гренок с сыром. Дочь, определенно радующаяся жизни, без малейших стеснений колбасилась, зажмурив глаза и подняв нос к потолку, выполняя странные движения руками и всеми другими частями тела. Танцем эти вихляния мог бы назвать только очень добрый и милостивый человек, а таких в окрестностях не могло быть в принципе. Я же, пользуясь тем, что полу-рэтчед ориентируется на свой нос, переворачивая гренки чуть ли не вслепую, спокойно проник за стол, где и уселся, выдав по наградной гренке Грегору и собаке. Авансом, за молчание.
Себе тоже взял.
Хм.
А ничего, вкусные. Получилось слупить штук пять, прежде чем Ассоль Арвистер, принцесса и «совсем нетолстая Мыш», повернулась к столу с теми же самыми целями, то есть — сожрать слегка остывшую гренку.
Она даже успела сунуть её себе в рот, прежде чем глаза и мозг синхронизировались достаточно, чтобы передать ей информацию о живом и здоровом отце, сидящем перед ней со слюнявящим снедь Грегором на руках.
Наблюдать за ней было невероятно забавно. Серо-синеватая шерсть на голове дочери поднялась дыбом, усы распушились, глаза вытаращились, но… гены пальцем не выковыряешь, так что гренку она, всё-таки, съела. Это, кстати, сильно помешало издать ей визг или писк, так что когда воздух из груди дочурки столкнулся с пережеванным кусочком хлеба и выпал осадками на нас с дофином и собакой, я лишь хмыкнул, взял полотенце, и начал вытираться, сообщив:
— Хорошо танцуешь.
Был немного стукнут… сыном за то, что начал с себя, а не с него. Ну сколько можно себе врать? Была одна дочь, затем возникла вторая, а теперь сын. Пусть он мне десять-двенадцать раз правнук, но этот момент мы опустим.
— Ты настоящий…? — страшным шепотом спросила меня откашлявшаяся Мыш, а затем в её глазах промелькнул ужас, — Или… д-д-де…
— Демон? Нет, — качнул я головой, занявшись собачьей мордой, — Вы приглашены местным Владыкой. Его воли никто не посмеет оспорить. А кроме этого…
— Что, кроме этого⁈ — прошептали мне уже в ухо, втиснувшись «совсем нетолстым» задом мне на колени и обнимая куда достанут.
— Кроме этого, вы с Грегором не принадлежите Аду! — с удовольствием чмокнул я круглое нечеловеческое ухо дочери, — Ибо невинны есть. Вас никто не посмеет тронуть в этом мире.