— Значит, девчонка? — без энтузиазма предположила Ира. — Настя? Камила?
— Не Настя, — отрезала я. — Она вчера была в истерике и наверняка не сумела бы скрыть. И не Камила. Не может человек полтора года притворяться правильным и не допустить ни одного прокола. Камила правильная и не стала бы убивать, да еще так нелепо, с валентинками и дурацкими стуками. А если это все-таки кто-то со стороны?
В этот момент у Иры зазвонил мобильник. Она ответила, и лицо ее осветилось.
Я догадалась, кто звонит.
— Натка, — быстро и нервно прошептала Ира, отшвырнув телефон. — Он здесь, внизу. Я почему-то разрешила ему подняться сюда. Господи, зачем? Зачем я это сделала? Я сейчас уродина, он увидит меня и разлюбит. Натка, он разлюбит меня? Скажи! Мы еще успеем его остановить. Наточка, только не ври, пожалуйста! Я как привидение, да?
Она была такая красивая, что у меня аж сердце заколотилось. Да, бледная, исхудалая и не похожая на себя, но огромные глаза горят ярким огнем, щеки пылают… Я вспомнила картины Ильи Глазунова. Оказывается, бывают и в жизни подобные лики. Я молча подняла вверх большой палец. Впрочем, было поздно — бодро улыбающийся Димка стоял рядом, и на меня Ира больше не смотрела.
Три гвоздики выпали у него из рук одна за другой, он этого не заметил.
— Ира, — в ужасе пролепетал он, — Ира, я не знал, что это так больно.
Я никогда больше… никогда…
Он упал на колени — не встал, а действительно упал, словно у него внезапно покосились ноги, — и прижался к Ире головой. Я осторожно ушла. Хотя могла бы не осторожничать, никому не было до меня дела. Легкая зависть распирала грудь. Хотя завидовать было нечему, умом я это понимала. Следовало радоваться, что Димка не совсем уж пропащий. Вид Иры, преобразившейся за последние дни, но при этом дивно красивой, пробудил в нем все-таки сердце. «А если б она была так же измучена, но подурнела? — подумала я. — Подействовало бы тогда?» И зависть исчезла. Хорошо, что я решила больше не влюбляться. Все мужчины эгоисты, все без исключения. Вот теперь я еду в одиночестве домой, легкая добыча для маньяка, а Денис Борисович даже и не собирается меня охранять. Если б я ему хоть немножко нравилась, он бы так не поступил.
Именно эту печальную мысль я на разные лады крутила целый вечер. Вопросом, откуда Полухину знать, во сколько я отправилась из больницы домой, я себя не утруждала. Захотел бы, узнал бы. Он ведь умный!
В дверь позвонили, я открыла.
— Надо спрашивать «кто там» прежде, чем отпирать, — поучающе сообщил Денис Борисович. В руке он держал белую розу на толстом стебле.
— Кто там? — покладисто произнесла я.
Он расхохотался.
— Прежде, чем отпирать, Натка. Это существенно. Однако прогресс налицо.
Вот тебе за это!
Я взяла цветок.
— Спасибо. Это авансом к восьмому марта?
— Нет, восьмого марта будет еще, — пообещал Денис Борисович, и мое настроение резко улучшилось. — Это в честь окончания расследования, Натка, и твоего освобождения от страшного маньяка. Теперь можешь спать спокойно. Впрочем, ты и раньше это делала.
— Кто? — закричала я, крепко вцепившись гостю в локти, чтобы не вздумал убежать. — Денис Борисович, миленький, хороший, ну, кто? Даже если это тайна следствия, скажите мне, ну, скажите!
— Натка, — странным тоном спросил Денис Борисович, сверху вниз глядя мне в лицо. — Тебе нравится Тихонов? Все говорят, у вас роман.
— Ванька? — удивилась я. — Он меня жутко раздражает. Вроде и хороший, и ухаживает, но какой-то слишком уж рассудительный. Практичный, вот как это называется. Деловой.
— Кавалер барышню хочет украсть, — как вчера, басом пропел мой собеседник. Похоже, он вспоминал эту песенку, когда был доволен. — Деловой — это точно. Даже слишком.
Я оторопела.
— Вы что, имеете в виду… Ванька и есть убийца?
— Да, именно это я имею в виду, Натка. Приятно слышать, что он тебя раздражал. У тебя есть нюх. Надеюсь и в дальнейшем использовать тебя при расследованиях в качестве розыскной собаки.
— Погодите, — прервала я. — Ванька хотел меня убить? Вы уверены? Ира говорит, на пароме, когда я упала, он страшно за меня переживал. Да я и сама чувствовала, что ему нравлюсь! И потом, когда позавчера вечером за мной гнался маньяк, Ванька прибежал на помощь. Может, вы ошибаетесь?
— А может, ты не будешь перебивать взрослых? — невежливо парировал Денис Борисович.
— Ах, взрослых! — съехидничала я. — Между прочим, я, как и вы, совершеннолетняя. Будьте добры назвать меня на «вы» и по имени отчеству.