Адель затаила дыхание. По его мимолетной улыбке она поняла свою ошибку и задышала ровнее. Глупые обычаи дикого народа, неужели они могут быть ей любопытны!
— Разбивает яйцо, — за пеленой дыма лицо Кена оставалось непроницаемым, — выпивает желток, а белком… смазывает лоно майко, слегка касаясь его пальцами. Потом желает ей спокойной ночи и покидает комнату. На следующий день все повторяется, но касания становятся более чувственными. С каждым разом палец мужчины, смоченный яичным белком, проникает все глубже… На седьмой день… девушка больше не испытывает испуга перед мужчиной, и…
— И..?
— Тебя это заинтересовало, — протянул Кен.
— Ничуть, — Адель отогнала от лица дым, пытаясь выглядеть равнодушной.
— До мастерства актеров Кабуки тебе далеко! — тихо засмеялся он. — Ритм твоего дыхания поведал, насколько тебе понравились японские обычаи…
В спальне ее прихода ждала суровая Томико. Она прижимала переливающийся шелк к груди и, беспрестанно повторяя «гомен насай», неуверенно буркнула, что кимоно стоит в десятки раз дороже любого платья от Диора.
— Я разделяю ваше мнение, — невозмутимо взглянула на нее Адель, — подобные средства были потрачены Кеном впустую. Покупки должны быть практичными.
С пожеланиями спокойной ночи они раскланялись. Адель сменила бинт, обработала травму мазью. Судя по разлившейся синеве, скорого выздоровления ждать не приходилось.
В комнате Ясы смолкли звуки рок-н-ролла — малыш каждый вечер слушал пластинки: патефон крутил записи негритянских джаз-бэндов и популярного Джонни Рэя. Среди его коллекции шеллака[9] попадались экземпляры из винила, а радиоприемник был настроен на волну ритм-энд-блюза.
Адель медленно спустилась вниз, к кабинету Кена. Нерешительно постучала. Открыл помощник, с вежливым поклоном.
— Где Кен? — смутилась она.
Росточком он был ниже ее, сутулился да еще нагнулся при ее появлении. Гномик на кривых ножках. Как же его зовут?
— Кендзи уехал в аэропорт, завтра в Турине начинаются гонки, — тактично разъяснил гном.
— В Турине? И когда самолет?
— В десять. Не в его правилах — задерживаться.
Значит, дразня ее, Кен прекрасно знал, что спустя минуту уезжать. Адель взглянула на свое одеяние — хризантемы мерцали в теплом свете настольной лампы. Она повернулась и засеменила к лестнице.
— Адель-сан… — услышала она за спиной. — Прошу меня извинить. Под кимоно не надевают трусы — контуры резинок бросаются в глаза, да и справлять естественную нужду неудобно.
Она сжала губы. Чтобы еще раз она позволила себе подобную слабость! Поделом!
— И еще… Кендзи передал, чтобы вы были крайне осторожны. Он еще не успел заняться теми иностранцами, которые интересуются вами.
— Кстати, — она развернулась и вошла в кабинет.
Пустые, обтянутые рисовой бумагой, стены украшал одинокий пейзаж Фудзиямы — кисть художника не тронула и три четверти полотна. Так и в доме пространство было неприкосновенным — минимум мебели, ни одна деталь не перегружает внимание. Она провела ладонью по поверхности холста, ощущая шероховатость фактуры.
— Андо Хиросигэ, стиль укие-э — мир приходящих иллюзий, картинки плывущего мира, — учтиво, но кратко поведал очкарик-гном.
— Не его ли копировал Ван Гог?
— Вы правы. «Сливовый сад Камэйдо» и «Внезапный дождь над мостом Син-Охаси на реке Атака». Разбираетесь в живописи?
— Немного, — отмахнулась Адель. — Занималась в кружке изобразительного искусства.
Ей даже вручали значки — свидетельства побед на конкурсах детских рисунков, фрау-преподаватель, вдохновенная рассказчица, собирала истории из жизни знаменитых художников и потчевала воспитанников.
— Извините, забыла ваше имя…
— Уэдзаки.
Точно — Эд. Взгляд Адель скользнул по скупой коллекции брелков нэцке[10] и низкому столику у окна. Окно! Кен уехал. Ей следует незаметно открыть форточку.
Игнорируя подушку на полу, Адель уселась прямо на столик. Эд переменился в лице. Ей не хотелось сильно обижать человечка, просто отвлечь внимание — она встала и подошла к окну.
— Расскажи мне о Кене. Почему он уехал из Японии?
Эд поправил очки, концентрируясь на сжатом, но информативном рассказе. Дядя Кена был странствующим буддийским монахом, племянник сопровождал его в путешествиях. Они зарабатывали на хлеб, показывая акробатические трюки. Кен прекрасно владел техникой езды под брюхом лошади, на полном скаку перепрыгивал на другую мчащуюся кобылу. Храброго мальчишку заметил какой-то богач-европеец и предложил взять парнишку к себе в качестве наперсника для болезненного и избалованного сына. Дядя согласился, и Кен вырос в достатке. После смерти покровителя Кендзи унаследовал приличную сумму и уехал в Нью-Йорк.
10
В традиционной японской одежде не было карманов, поэтому необходимые мелочи — набор для каллиграфии, коробочки для лекарств, ключи японцы подвешивали на шнурке к поясу. Грузик, который не давал шнурку с вещицей выскальзывать из-под пояса, назвали нэцке.