Участники эксперимента должны были прослушать эту последовательность трижды. При этом она исполнялась монотонно, группы из трех нот никак не выделялись, между ними не было пауз. Участникам не сообщали цель опыта, они должны были просто слушать.
После этого провели тест: подопытные прослушивали 36 пар из трехзвучных фраз, одна из которых входила в звучавшую на предварительном этапе последовательность, и должны были определить, какие из фраз показались им знакомыми. В результате больше чем в половине случаев участники эксперимента правильно идентифицировали комбинации звуков, принадлежавших к их мелодическому «конструктору».
Незнакомая фраза входила во второй набор мелодий для еще одной группы испытуемых. После проведения аналогичного теста выяснилось, что они также уверенно узнавали знакомые фразы.
То, что продемонстрировали участники опыта, называется «статистическим обучением». С ними происходило то же, что с младенцами, которые учатся говорить, не получая объяснений. Им предстоит из множества акустических сигналов выделить смысловые. При этом границы между слогами не обозначены. Если ребенок слышит последовательность «мамамамама», как ему узнать, из какого повторяемого слога она состоит, из «ма» или из «ам»? Ответ может дать только статистика — если «ма» в сочетании с другими слогами наблюдается чаще, чем «ам», этот слог приобретает постоянное преимущество.
Ученые, которые обучали взрослых участников эксперимента состоящему из шести фраз «музыкальному языку», предварительно с успехом опробовали этот метод на восьмимесячных детях.
Чувство будущего
Речь и музыка являются ощущениями, протяженными во времени. В отличие от восприятия изображения, музыкальное произведение не дает нам общего впечатления, а всегда только моментальное, и что прозвучит дальше, мы не знаем. (Разумеется, если речь не идет о композиции, которую мы много раз слышали и в которой помним каждую ноту.) Именно поэтому музыка обладает притягательностью узнавания, удовлетворяет наши ожидания и вызывает положительные эмоции.
В таком предвосхищении событий музыкальный психолог Дэвид Харон усматривает немаловажную составляющую эмоционального воздействия музыки. В книге «Sweet Anticipation» («Сладкое ожидание»), он пишет о том, как ожидания управляют нашим восприятием музыки.
Харон возводит ожидание в ранг чувства наравне со зрением, слухом, обонянием и осязанием и называет его «чувством будущего». Все мы отчасти ясновидящие и можем представлять себе события, которые еще не произошли. Если они затем так и происходят, это приносит нам удовлетворение. Уже младенцы имеют, например, представление о силе тяжести и ожидают, что мяч упадет вниз — и если показать им в видеозаписи, что он «падает» вверх, реакцией будет растерянность.
С точки зрения эволюции польза «чувства будущего» совершенно очевидна — существо, способное верно прогнозировать события и к ним готовиться, имеет несомненные преимущества перед другим, для которого все происходит внезапно, как гром среди ясного неба. Тот, кто, заслышав шорох в кустарнике, делает вывод, что оттуда выскочит саблезубый тигр, имеет шанс убежать, в противном случае хищник его растерзает.
В этом смысле мы не очень любим сюрпризы. Они свидетельствуют, что наши предположения были ложными и наше «чувство будущего» не сработало. В жестоком мире прошлого сюрпризы могли быть даже смертельными. Потому мы реагируем на них соответственно: либо готовимся к бегству, либо мобилизуемся для нападения, либо впадаем в оцепенение, как кролик перед удавом.
Дэвид Харон считает музыку идеальным средством для тренировки этого самого «чувства будущего». Сюрприз в музыке заставляет нас оторопеть, может даже вызвать мурашки, но опасности для жизни не представляет. Оправившись от шока, мы говорим себе: «Спокойствие, ничего не случилось», и за ошибки в данном случае нас никто не наказывает.
Если ошибочный прогноз вызывает тревогу, то правильный приводит к выделению гормонов счастья. Мы приходим в восторг, если после трехкратного «ум-та-та» большого барабана раздастся снова громкое «ум». Это тот самый «принцип удовольствия» Дэвида Харона, о котором говорилось в предыдущей главе, — речь идет о радости от привычного.
Наш мозг сравнивает услышанное с тем, что ему уже знакомо, и старается отождествить одно с другим. В случае оригинальных записей, содержащих полную информацию о тембрах, это удается в доли секунды, но и узнавание мелодий, наигранных на фортепиано, происходит очень быстро.