Однако, говоря о таланте, мы имеем в виду не то, что кто-то появился на свет в возвышенной части Эфиопии, и его физические данные дают ему возможность хорошо бегать длинные дистанции. В музыке все иначе.
Прежде чем заниматься поиском ответа, следует поставить другой вопрос, еще более фундаментальный: имеет ли музыкальность универсальные признаки? Ведь музыкальными называют людей с очень разными способностями: встречаются выдающиеся пианисты, не умеющие читать ноты (правда, таких единицы), и скрипачи, которые не могут импровизировать, гитаристы, которые фальшиво поют, и композиторы, не умеющие ни петь, ни играть на каком-либо инструменте.
Кроме того, есть музыкальные критики, которые сами не создали ни одного музыкального произведения, зато превосходно оценивают музыку других. Умерший в 2004 году британский радио-диджей Джон Пил сделал для поп-музыки больше, чем многие музыканты, поскольку умел первым разглядеть потенциал молодых групп и распознать новаторские звучания и стили. Я всегда восхищался критиками, способными, прослушав диск, сформулировать о нем точнейший отзыв, безупречный с точки зрения языка. Хороший критик — в качестве примера хочется упомянуть Конрада Хайдкампа из газеты «Цайт», ушедшего из жизни слишком рано, в 2009 году, — умеет обосновать свое субъективное мнение так, что трудно с ним поспорить.
Что общего у всех этих профессионалов, достойных нашего восхищения? Нет, не виртуозное владение инструментом, не умение прочитать великолепную лекцию на музыкальную тему, не теоретические знания. Британский исследователь музыки Джон Слобода из университета Киля высказал такую мысль: «Музыкальные способности — это способности “make sense” музыки». Английское выражение «make sense» очень трудно перевести, оно может означать и «подобрать рифму», и «понять что-либо», и «иметь смысл», а также «создать нечто такое, что имеет значение для других». Думаю, речь идет о тех, кто уверенно владеет языком музыки, понимает то, что другие выражают музыкальными средствами, или сам способен исполнять музыку так, чтобы она была понятна другим, то есть всегда затрагивать эмоции.
Если определять музыкальность таким образом, она охватывает очень широкий спектр качеств, начиная от удивительной способности восприятия, о котором здесь так много говорилось, и вплоть до высших достижений музыкантов и композиторов. О музыкальности широких масс было сказано достаточно — чтобы развить ее, необходимо длительное время испытывать воздействие музыки, остальное мозг сделает автоматически. «Степень понимания, — пишет Джон Слобода, — зависит от интенсивности соответствующей когнитивной деятельности», — и распространяет это правило на все без исключения процессы познания. Упражнения закрепляют полученные сведения, отпечатываются в памяти.
Верно ли вышесказанное для концертирующих музыкантов? По сравнению с немузицирующими современниками они намного интенсивнее и при том профессионально обращаются с музыкальным материалом. Являются ли и для них упражнения самым главным? Или нужна еще и капелька «таланта», отличающая «гения» от массы?
Для более осмысленного ответа на этот вопрос Слобода вместе с коллегами-психологами выделил четыре составляющих понятия «талант»:
1. Он заложен генетически — или есть от рождения, или его нет.
2. Его можно выявить у детей на ранней стадии, еще до того, как они продемонстрируют выдающиеся способности, и затем целенаправленно развивать.
3. «Ранний диагноз» позволяет талантливым достигнуть большего, чем просто способным.
4. Талантом обладают немногие. (Пусть сегодня компьютер может обыграть практически любого шахматиста, это не меняет наше представление о том, что представляет собой талантливый шахматист: он — один из немногих, которые играют лучше, чем большинство).
Что означает, исходя из вышесказанного, спортивный талант? Только пресловутые врожденные физические данные. Если один из помощников тренера национальной сборной ФРГ по футболу отправляется на «поиски талантов» в юношеские команды страны, то он видит молодых ребят, которые уже десять лет интенсивно тренируются, и футбол для них уже давно стал смыслом жизни. То есть большая часть их спортивных качеств достигнута тренировками.
Для школьников существуют хорошие тесты — с их помощью можно даже среди шестилетних выявить тех, которым школьная программа будет даваться легче, чем остальным. Тут правомерно говорить об общем когнитивном «таланте». Но по каким признакам установить, что шестилетний ребенок станет в будущем хорошим музыкантом? Физические данные не являются определяющими — встречаются пианисты с крупными и маленькими руками, вокалисты полные и худощавые. Можно, конечно, судить по мотивации: ребенок, который получает удовольствие от занятий музыкой, потратит больше времени и усилий, чтобы совершенствовать свои способности. В остальных случаях музыкальный талант проявляется впоследствии — например, когда 16-летний пианист Кит Армстронг исполняет классический репертуар виртуозно и эмоционально. Однако к своим шестнадцати годам он уже много лет репетировал — и, вероятно, гораздо более интенсивно, чем его сверстники.