Чтобы отличить врожденные способности от приобретенных, необходима многолетняя программа исследований, способная определять потенциал малолетних детей и несколько лет изучать их достижения: к примеру, фиксировать, сколько времени они упражняются, чтобы выяснить, кто из них добьется больших успехов в музыке. Такого исследования пока не проводилось. Впрочем, опросы взрослых музыкантов показали, что чем больше времени те за свою жизнь посвятили упражнениям, тем выше были их достижения, и эта взаимосвязь была очень тесной.
Для начала попытаемся выяснить, как отличить хорошего исполнителя от посредственного. Прежде всего необходимо оценить его технические навыки. Тот, кто не в состоянии сыграть произведение в заданном темпе, не пройдет отбор в этом конкурсе. Это можно сравнить с оценкой за технику исполнения в фигурном катании.
Но техника еще не все, особенно в наше время, когда можно ноты самой сложной фортепианной пьесы прогнать через компьютер и получить на выходе технически безупречное, но бездушное звучание. Люди легко улавливают разницу между версией, исполненной человеком, и той, что создана компьютером. В полном соответствии с цитируемым выше выражением «to make sense» («иметь смысл»), хорошие пианисты — это те, которые не только демонстрируют технические навыки, но и предлагают свою интерпретацию, передающую эмоциональное содержание произведения. Пианист Артур Шнабель (1882–1951) как-то сказал: «Я беру те же ноты, что и многие другие пианисты. Паузы между нотами — вот где таится искусство!».
Несмотря на это, в Высшей школе музыки и театра Ганновера ученые провели эксперимент, в ходе которого исследовали технику пианистов при игре гамм — упражнения, без которого в фортепианной игре невозможно чего-либо достигнуть: оно тренирует беглость пальцев и точное следование ритму.
Ученые во главе с Хансом-Кристианом Ябушем хотели выяснить: можно ли моторные данные юных пианистов соотнести с их музыкальной биографией? Фиксировалась точность исполнения гамм, время, затраченное на упражнения, и получаемое от них удовлетворение, а также частота занятий, степень родительского надзора и, наконец, любовь к музыке вообще. Выяснилось, что все параметры улучшают точность фортепианной игры.
Тех же, кто возразит, что такого рода данные годятся только для маленьких «музыкальных роботов», можно отослать к разработкам шведского психолога К. Андерса Эриксона из университета Флориды, который в 90-х годах сформулировал так называемое «правило 10 000 часов». В упрощенной формулировке оно звучит так: тот, кто хочет стать величиной мирового класса в определенной области, должен за 10 лет упражняться не менее 10 000 часов.
В начале 1990-х гг. психолог Андерс Эриксон вместе с двумя коллегами провел исследование в Академии музыки в Берлине. Преподавателей попросили разделить студентов-скрипачей на три группы. В первую вошли звезды, потенциальные солисты мирового класса. Во вторую — те, кого оценили как «перспективных». В третью — студенты, которые вряд ли обещали стать профессиональными музыкантами, в лучшем случае — учителями музыки в средней школе. Всем участникам задали один вопрос: сколько часов вы практиковались с того момента, когда впервые взяли в руки скрипку, и до сегодняшнего дня?
Высянилось, что почти все начали играть примерно в одном возрасте — лет в пять, начинали с двух часов занятий в неделю, как и все дети, которые берут уроки музыки, и в течение первых нескольких лет примерно в таком режиме и упражнялись. Но примерно с восьми лет стали проявляться различия.
Будущие учителя музыки продолжали заниматься в таком же режиме, а потенциальные виртуозы год от года увеличивали нагрузку. Студенты, считавшиеся лучшими в классе, упражнялись больше всех остальных: к девяти годам — по шесть часов в неделю; к 12-ти — по восемь часов; к 14-ти — по 16 часов, и так до 20 лет, когда они стали заниматься — то есть целенаправленно и сосредоточенно совершенствовать свое мастерство — более чем по 30 часов в неделю. Таким образом, к 20 годам у лучших студентов в общей сумме набиралось до 10 000 часов занятий. У «средних» студентов количество часов составляло 8000, а будущие учителя музыки репетировали не более 4000 часов.