Так на Новой Басманной в середине шестидесятых сомкнулись интересы русской аристократии с еврейской буржуазией против простого народа, поскольку Голицыны тоже не переносили шоферские развлечения соседа, правда, гордо, как и полагается дворянам при советской власти, молчали. В конце концов, дочка устроилась на работу в городе Жуковском, чтобы в электричке познакомиться с летчиком и выйти за него замуж. Привычка целый день находиться рядом с испытательным аэродромом позволяла ей в воскресный день спокойно отсыпаться. Для нее звук заводимого лимузина с двигателем от грузовика был не сильнее легкого шума листвы от летнего ветерка.
Несмотря на то что сосед-автолюбитель поменял дислокацию, его голова все равно была скрыта от любопытных, но теперь уже капотом. Для обозрения оставались те же ноги, но к ним добавился еще и зад в уже упомянутом комбинезоне.
В любое время года, в любую погоду, каждое воскресное утро старичок «ЗиМ» оживал. В будние дни к нему не прикасались, и он стоял нетронутый шесть дней в неделю: летом – горячей грудой металла, зимой – с огромной шапкой снега на крыше. Что характерно, в движении я его так ни разу и не увидел.
Когда вонь от выхлопных газов становилась невыносимой, дядя Лёня выходил во дворик в полосатых пижамных штанах и коричневой домашней куртке, расшитой вокруг костяных палочек-пуговиц каким-то бранденбургским орнаментом, и произносил с той же интонацией, с которой воспитывал меня, одну и ту же трагическую фразу:
– А вы не пробовали заправлять свое авто одэколоном?!
В ответ из чрева «ЗиМа» раздавалось глухое и презрительное: «Прости, художник!» На этом утренняя разминка для «ЗиМа» заканчивалась…
Квартира, которую мне доверяли охранять, где жили два художника и их жена и мама, вся была увешана различными художественными причиндалами – как сейчас говорят, артефактами. Именно туда, на Новую Басманную, мы вечером отправились с Сашей писать сценарий, вместо того чтобы готовиться к сессии.
Мы сели в гостиной за круглый стол. Я положил перед собой и Сашей чистые листы бумаги и карандаши. Довольно долго мы сидели, тупо изучая окружающую обстановку, с которой я в отличие от Зегаля был знаком уже пять лет. Затем Саша встал и обошел всю квартиру, внимательно разглядывая все, что висело на стенах. Самое большое его внимание привлек рисунок сангиной Кустодиева «Обнаженная». Он долго его разглядывал, не выпуская палец из носа.
– Надо что-то почитать для разгона, – отвлекаясь от «Обнаженной», предложил Саша.
Теперь поднялся я, прошелся глазами по книжным полкам и притащил оранжевый том из пятитомного собрания сочинений Ильфа и Петрова. Зегаль начал читать вслух «Золотого теленка». Мы хохотали как ненормальные. Прочтя пару глав, Саша уехал к себе на Речной.
Так продолжалось три вечера, потом наступило прозрение. Началось оно с того, что Зегаль решил для разгона написать стихи под Игоря Северянина. Он быстро сочинил первую строчку: «Сливы на антресоли посыпаны солью…» Дальше он застрял на весь вечер. Но мы не унывали. Времени до сентября было еще много, и мы решили, что каждый на практике (по-моему, живописной) что-нибудь посочиняет, а когда встретимся в Москве, быстренько все придуманное сложим и отвезем в Останкино. Стало так легко, будто мы уже сдали сценарий в «молодежку». На этом мы попрощались и разъехались. Моя практика как комсомольского активиста проходила в «Баухаузе» – знаменитой немецкой архитектурной школе Вальтера Гропиуса, географически оказавшейся на территории ГДР в Веймаре, а Саша с Витей Прокловым (они учились в одной группе) укатил в Одессу.
Одесса – город в судьбе Зегаля не случайный. Из Одессы была его первая жена Инна, там же родилось и его самое большое первое чувство, естественно, не к Инне, а к бакинской девушке Эльмире. Этот факт сыграл значительную роль в истории КВНа Московского архитектурного, поэтому обойти его нельзя.
За два года до описываемых событий Саша и Витя Проклов после практики по рисунку (она у них проходила на Соловках) решили резко поменять климат и отправились отдыхать в Одессу. Та поездка признана легендарной и, как во всякой легенде, процент правды от вымысла различить нелегко. Главными событиями в ней считаются знакомство Саши с Эльмирой, кража Вити и в результате этого странного киднеппинга потеря им невинности, а также то, что на одесском пляже в районе 12-й станции Фонтана они поставили палатку, тем самым экономя деньги на жилье. Самое невероятное для меня: как студентка бакинской консерватории согласилась в ней находиться?.. Пусть и не на все время, а только иногда с Зегалем.