Я хотел бы вспомнить два момента, объясняющие, почему он был для меня примером святости. Когда его попросили покинуть семинарию в Санкт-Петербурге, его боль была жесточайшей: это было подобно тому, как если бы у матери отняли ее ребенка. Но он был больше своей боли. Он все взял на себя и без конца молился, прося о благодати смирения и прощения. Поскольку это был конец лета, он хотел, чтобы семинаристы, вернувшись с каникул, ничего не заподозрили. До последнего момента он принимал новых кандидатов, готовился к учебному году, как будто ничего не случилось, тщательно приводя в порядок все досье и вместе со мной стараясь решить все мелочи, чтобы наступающий год прошел как можно лучше. Потом, в назначенный день, он попрощался со всеми, без тени обиды, без малейшего горького слова, хотя его сердце разрывалось от печали — я знал это, потому что видел его один на один. Отказавшись в наступающем году преподавать в семинарии, чтобы никого не смущать, он отправился, не очень представляя, чего от него теперь ожидали, прося Господа вести его, чтобы, насколько возможно, «еще послужить Церкви». Дав такой чудесный пример послушания, он заботился о семинарии до последнего момента, и после я часто звонил ему, чтобы попросить помощи и совета. И он был счастлив быть полезным. Никогда я не слышал, чтобы он жаловался. Никогда никого не упрекнул за то, что его забрали отсюда.
Другой момент, глубоко оставшийся в моем сердце, связан с его решением ехать в Казахстан. Мне было дано стать свидетелем настоящего святого героизма любви. Когда я рассказал ему о серьезнейших трудностях семинарии в Караганде, руководство которой мне предложили, потому что я участвовал в ее создании, он посоветовал мне остаться в Петербурге, считая, что так нужно. Полчаса спустя он перезвонил мне и сказал: «Я позвонил Пресвятой Деве, и Она сказала, что раз ты не можешь ехать туда, то, наверное, это значит, что Бог зовет туда меня». На мое возражение о том, что это невозможно, он ответил: «Невозможно оставить семинаристов Казахстана. Разве в почестях дело? Москва стала для меня золотой клеткой, и если Господь нуждается во мне, я оставлю все и поеду, я свободен. Ведь Казахстан — это почти граница Китая! Нужно нести Евангелие повсюду, повсюду»… Он совершил несколько новенн, прося Святого Духа просветить и его, и епископа. А потом все отдал в руки своего епископа Вероны. Я видел эти письма: он, так хорошо умевший руководить, олицетворял собой послушание, послушание, которое предлагает, приглашает, советует, слушает, а самое главное, любит. Почти в семьдесят лет он еще раз пошел на риск и оставил все, отправляясь в неведомое, рассчитывая на одного Бога, как Авраам. В его жизни был только один смысл и двигатель: безумие Креста, полное доверие Божией любви, а любовь никогда не разочаровывает…
Мне хочется сказать вместе со св. Августином: «Господи, я не спрашиваю Тебя, почему Ты взял его у нас, я благодарю Тебя, за то, что он у нас был». Благодарю, Господи, что есть такие люди, и что нам дается счастье встречаться с ними, любить их. Подобно Иисусу, «он ходил, благотворя и исцеляя всех» (Деян 10, 38). Дон Бернардо, молись о нас!
О. Пьер Дюмулен, вице-ректор Католической
Высшей Духовной семинарии в Санкт-Петербурге
«Мария — Царица Апостолов»
Пятая глава
Дон Бернардо и «Семья Паолине»
О. Бернардо Антонини присоединился к «Семье Паолине», вступив в Институт Иисуса Священника. В 1991 г. он принес обет вечно соблюдать Евангельские советы, объяснив, что подвигло его присоединиться к монашеской семье, основанной о. Джакомо Альберионе.
Почему я приношу обет вечно соблюдать Евангельские советы в Институте Иисуса Священника, связанного с Обществом св. Павла, и обещаю хранить особую верность Папе.
1. Потому что простое, на первый взгляд, обещание жить в послушании, целомудрии и бедности, заключает в себе сокровенную ценность. Это значит:
♦ жить во славу Пресвятой Троицы;
♦ в еще большей степени посвятить себя Богу Живому — Отцу, Сыну и Святому Духу;
♦ принести дар-обязанность абсолютного подражания Господу нашему Иисусу Христу;
♦ стремиться к большему освящению себя самого и своих ближних;
♦ стремиться к совершенному «пастырскому милосердию», в котором воплощается освящение пресвитера;
♦ быть более усердным в пастырском служении; крепче связать себя со своим епископом узами сверхъестественного послушания и сыновнего сотрудничества.
2. Потому что принадлежность к «Семье Паолине» дарует мне — как при жизни, так и после моей смерти — необыкновенное духовное богатство (обо мне будут помнить и молиться во всем мире чада Слуги Божиего о. Джакомо Альберионе, основавшего великую монашескую семью, члены десяти ветвей которой уже наслаждаются Небесным Иерусалимом либо благовествуют в Церкви, странствующей по земле).
3. Потому что его харизма особая и многогранная:
♦ она сосредоточена на познании Христа;
♦ ее духовность носит пневматолого-экклезиологический характер;
♦ она предполагает подражание вселенскости «сердца» св. Павла;
4. Потому что современный мир остро нуждается в апостольстве, совершаемом в духе св. Павла:
♦ все для Иисуса Христа;
♦ ради всех людей;
♦ использовать для проповеди любые средства, особенно — СМИ («новые амвоны», — как называл их о. Альберионе);
Мой дар-обязанность: всю жизнь просить всех о даре молитвы, стараться жить по Заповедям блаженства (см. Мф 5–1,12), свидетельствовать о них и постигать их христологическое, экклезиологическое, антропологическое и эсхатологическое значение.
Рим, 5 апреля 1991 г.
Что же это за «великая семья», появившаяся на свет в нищете военного лихолетья, в никому не известном захолустье в Италии, а сегодня охватывающая весь мир? Что вдохновляет ее чад, заставляет их покидать Родину и отказываться от благ (политических, экономических и др.) и благовествовать о Христе во всем мире, при помощи средств массовой информации, на языках всех народов?
В начале XX века Бог призвал семнадцатилетнего юношу поставить все достижения человеческой мысли на благо служения Евангелию. Этого молодого человека звали Джакомо Альберионе. Он родился в сельской местности Сан-Лоренцо-ди-Фоссано (провинция Кунео). В 1896 г. Джакомо поступил в семинарию, горячо желая стать священником. Вместе со своими приятелями он провел в глубокой молитве ночь, знаменовавшую начало нового века (31 декабря 1900 г.). Молитва семинариста, серьезно размышлявшего о том, чего же хочет от него Бог, преобразилась в сверхъестественный свет, который освещал жизнь Джакомо вплоть до последнего часа. Бог оторвал его от мелких личных проблем и распахнул перед ним необъятную перспективу чаяний Церкви и человечества, стремительно теряющего веру в Христа. Спаситель призвал его, не оглядываясь назад, следовать за Собой, чтобы «совершить великие дела ради Господа и людей нового столетия».
Молодой Альберионе увлекся этой идеей и ощутил в глубине своей души искру Божию. Прошли годы тщательной подготовки. Молитва, учеба, деятельность взрастили в нем огромную любовь к Церкви; осознание того, что Христос — центр истории, что Он присутствует в отдельных людях и народах; уверенность в том, что прогресс — не просто культурное явление, а ценное орудие для проповеди Евангелия Христова современникам, помогающее направить к Богу все человечество. Он понял, что прессу, кинематографию, радио, телевидение необходимо принимать как дар Божий и «новые амвоны», с которых нужно провозглашать Благую Весть.