Итак, я с помощью других преподавателей, которые лучше разбирались в местных условиях, ищу новое помещение. Наконец удалось найти ПТУ, расположенное довольно далеко от нашего первого местопребывания. Директор — коммунистка, но встретила нас довольно любезно. Однако приходит день подписания договора об аренде, я счастливый приезжаю туда, а она встречает меня нахмурившись:
— Дон Бернардо, я не могу подписать договор.
— Почему?
— Потому что министр народного просвещения Правительства Москвы и ее сотрудники, очень влиятельные люди, заявили, что договор составлен неправильно.
— Но по какой причине?
— Они не объяснили.
Налицо классическая сталинская система: диктатура!
Я отвечаю:
— Прошу прощения, я Вас очень уважаю, но я — итальянец и не соглашаюсь с решениями начальства без объяснения причин. Вы должны мне объяснить, почему не хотите подписывать договор.
Причину ее поведения я уже угадал: получению разрешения мешало само наше название, «Колледж католической теологии им. св. Фомы Аквинского». Наконец, после по меньшей мере двадцати телефонных звонков в городское правительство, мне удалось записаться на прием к министру на понедельник, в 11.30. Везде представляюсь директором Колледжа теологии им св. Фомы Аквинского.
На встречу я пришел с огромным букетом самых красивых роз, которые только удалось приобрести. Меня встретила секретарша:
— Министра нет на месте.
— Как нет на месте? Мне назначили встречу на 11.30. Когда она вернется?
— Не знаю.
Решительно заявляю:
— Я не уйду из приемной до самого вечера, пока Вы не закроетесь.
Итак, сижу, читаю молитвы Розария и жду. В половине второго появляется министр. Я говорю секретарше:
— Скажите, что я еще жду.
Через полчаса она отвечает:
— Вас сейчас примут.
Вхожу в огромный кабинет и оказываюсь перед комиссией: министр и главы различных ведомств правительства Москвы — административного, по культуре, по составлению учебной программы, еще каких-то. В общем, славная компания.
Я сажусь и, когда мне дают слово, начинаю свою речь:
— Прошу прощения — я плохо говорю по-русски, однако колледж, который я представляю, предназначен для россиян. Прошу дать нам разрешение арендовать для колледжа помещение на следующий год в государственной школе. Мы же не можем работать на улице. Мы не просим денег, только разрешение.
Министр, на столе у которой громоздятся семь телефонов (никогда в жизни не видел ничего подобного!), начинает задавать вопросы директору сектора по эксплуатации зданий, администраторам… Каждый отвечает, что против и дует в свою дуду. Наконец, я понимаю, каков будет вердикт: «Ступайте прочь; мы запрещаем».
Но прежде, чем они бросят мне в лицо эти слова, я хочу сам услышать, что спрятано в их сердцах. Итак, сжав четки (я обязательно держу их в руках, когда иду к чиновникам), я громко заявляю: «Извините, госпожа министр. Скажите прямо, что Вы лично имеете против Католической Церкви, раз не желаете дать разрешение?» И бью кулаком о стол. Грубо, конечно, однако после моих слов отношение сразу меняется: «Ну, что Вы, я не хотела… Мы обсудим, что можно сделать». Она опять начинает расспрашивать советников, наконец, решает: «Хорошо», и подписывает указ.
Я счастлив, и пока еду на метро домой, пою в душе «Магнификат». Мы получили разрешение, значит колледж будет существовать.
Появляются новые студенты, иногда дети католиков, чаще — атеистов, приходят и православные. Вот лишь несколько примеров. Студенты всегда отмечали день рождения в кругу своих однокурсников и обязательно приглашали на праздник декана, т. е. меня, и секретаря колледжа — с. Целину. Итак, мы поздравляли одну девушку, я благодарю ее маму за то, что разрешила дочери учиться в колледже, затем благодарю виновницу торжества за приглашение. Когда пришло время прощаться, она отвела меня в сторонку и говорит:
— Дон Бернардо, я крестилась полгода назад и поступила в колледж.
— И как, тебе нравится? — спросил я.
— Очень, я счастлива, что стала христианкой и в день своего крещения я сказала: «Теперь я Твоя, Христе. Я чувствую, что готова посвятить себя Богу, хочу стать монахиней».
Да, слова этой неофитки глубоко запали мне душу: «Теперь я Твоя, Христе, благодаря крещению». Замечательное свидетельство.
Когда я прихожу домой к студенту, прежде всего стараюсь познакомиться с его матерью и поблагодарить ее за то, что она разрешила ему учиться в колледже. Я знаю, что почти все родители — не католики, многие из них вообще не крещены.
В одном доме я не вижу отца и наивно спрашиваю: «О, Ваш муж, наверное, на работе. Подождем, не будем без него произносить тосты?» Мама не говорит не слова. Я топчусь на месте, не знаю, что и сказать. Через несколько недель уже в другом доме история повторяется. Меня встречают мама, бабушка и огромная собака. Мужа нет, и я снова спрашиваю: «Ваш муж еще не вернулся? Передавайте ему привет». Опять молчание, а я снова глупо выгляжу.
В третий раз, прихожу в гости, знакомлюсь с мамой, рядом с ней стоит муж. «Ну, — думаю, — наконец-то я не совершу бестактность и попаду в самую точку». Встаю, начинаю тост:
— Благодарю Вас, дорогая мама, за то, что разрешили своей дочери поступить в колледж. Спасибо и Вам, — киваю мужчине, — за то, что направили дочку в католический колледж.
И тут он, немного ошеломленный, мне сухо отвечает:
— Это не моя дочь, я ее третий отчим.
Меня словно окатили ушатом ледяной воды. Решаю раз и навсегда: «Больше никогда и ничего не буду спрашивать про отцов». Да, коммунизм разрушил семьи.
В конце второго года перед нами вновь встала проблема получения разрешения на аренду. В январе я пытаюсь его добиться; теперь мне предстоит встреча не с министром, а с комиссией, которая переносится сначала на февраль, затем на март, потом на апрель. Наконец я говорю себе: хватит, уже знаю, как себя надо с ними вести. Они слушаются только крика, без применения силы ничего не выйдет.
Итак, в мае я наконец получил разрешение, после того как накричал на них: «Комиссия не принимает никакого решения. Уважаемая председатель, — мне неловко об этом говорить, но приходится — Вы не в состоянии разрешить проблемы. Я прихожу уже в четвертый раз, не верится, что нужно десять раз просить разрешение. Все, я ухожу». Стукнув кулаком по столу, я разворачиваюсь. И тут же слышу:
— Нет-нет, подождите, что именно Вы хотите?
— Ну как же, я столько раз говорил, что прошу дать разрешение заключить договор с ПТУ об аренде помещений еще на год.
Председатель, ласково улыбаясь, отвечает:
— Я даю Вам разрешение на два года.
Она подписывает документ, а я — признаюсь, поступил по-фарисейски — тут же делаю комплимент:
— Вы невероятный начальник, большое спасибо.
Примерно так же дела обстояли, когда я, вскоре после основания колледжа, покупал копировальный аппарат фирмы «Кэнон». В представительстве компании мне сказали: «Счет необходимо оплатить в таком-то банке».
Я отправился туда, отстоял длинную очередь, потеряв полдня, наконец подошел к окошку:
— Мне нужно оплатить счет для фирмы «Кэнон».
— Но мы не принимаем такие платежи, Вам придется ехать в Токио, — парировал директор.
— Как в Токио?
— Да, именно так.
— Вы шутите?
— Нет, поезжайте в Токио!
Постояв немного, я ни с чем вернулся домой.
Через неделю — на колу мочало, начинай сначала: «Поезжайте платить в Токио». В страшной растерянности вновь еду домой. Спустя несколько дней принимаю решение: «Ладно, схожу туда в последний раз». «Однако, — говорю сам себе, — дорогой дон Бернардо, сегодня придется кричать и махать кулаками, это — последний шанс».
Отстояв очередь, снова слышу ту же песню. Начинаю кричать — кстати, в банке полно народу, а я был в сутане, на меня уставились все посетители: «Это не банк, а какой-то Вавилон. Я больше сюда никогда не приду. Уже в третий раз обиваю здесь пороги».
Бух! Хватив кулаком по столу (прямо истерика, никогда в жизни я так не делал, но в России нельзя вести себя иначе), направляюсь к выходу. У дверей меня останавливает охранник: «Директор сказал, что вы можете оплатить счет». Что же, я снова попал в точку.