Я вспомнил, что в России долго не издавали библию на русском языке. В конце концов разрешили сделать перевод. Но дело с изданием все-таки тянулось десятки лет. То приступали к печатанию, то запрещали и приостанавливали. А каков «русский» язык, на который переведена библия! Ведь он насквозь пронизан древними славянизмами и грецизмами. Разве таким языком писали А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой, А. П. Чехов и другие классики русской литературы?
Церковно-славянский язык, на котором ведется богослужение в церкви, непонятен даже многим самим священникам. А замена его родным русским языком до сих пор не разрешена. Почему? — встал передо мной вопрос. Исчезнет, говорят, красота, благолепие богослужения. Странное для истинно верующих людей объяснение. Кому нужна непонятная красота? Да и вообще, нужна ли в молитве другая красота, кроме веры?
Правильный ответ на вопрос о языке библии и богослужения лежит в иной плоскости. Во-первых, если любой священник будет знать в совершенстве библию, может произойти раскол церкви. А второе — и главное — в том, что в библии и богослужебных книгах описано много таких историй, которые даже на церковно-славянском языке звучат, мягко выражаясь, нескромно. Если их изложить по-русски, будет ясна и понятна вся их непристойность, неприличие.
Так, библия повествует, что у жителей Содома и Гоморры было в обычае то, что называется содомом или «содомским несказуемым грехом» (мужеложство). В рассказе об Онане говорится, что по закону Моисея, в случае смерти мужа, вдова становилась женой брата умершего, но дети от этого нового сожительства не считались детьми второго мужа, а детьми умершего. И вот Онан, «не желая дать свое семя брату своему, изливал семя на землю». Отсюда произошло слово «онанизм». В библии описывается, как сын Иакова Рувим и сын Давида Авессалом осквернили ложе наложниц отцов своих. Таких историй в библии много. Причем изложены они цинично, подробно, вещи названы своими именами. Ясно, что это не чтение для невинных детей. Если перевести это на понятный родной язык, то не всякая мать рискнет привести свою дочь в церковь почитать или послушать такое «богослужение».
Читая на родном языке священное писание, многие из верующих поняли бы, что в нем нет ничего священного, ничего от духа святого. Они увидели бы в библии массу непристойностей, порнографии, нелепостей и противоречий.
Уяснение всего этого было третьим этапом в расшатывании моего мировоззрения, вынесенного с таким задором из стен духовной семинарии. И как ни странно, это расшатывание происходило в результате знакомства не с антирелигиозной литературой, а с литературой архицерковной, ультраправославной.
Если же к тому добавить церковную историю хотя бы одной Константинопольской церкви под турецким владычеством или историю Кипрской церкви под владычеством крестоносцев, турок и англичан, то после этого вера в святость единой, соборной и апостольской церкви меркнет еще больше. Если ознакомиться с историей папства и реформации, с историей русской церкви, то вера и совсем погаснет.
О церковных руководителях и молящейся массе
Теперь следует сказать об образе жизни деятелей церкви. Насколько эта жизнь соответствует тем представлениям о пастырской деятельности, которые сложились у меня к окончанию семинарии?
Для этого необходимо посмотреть жизнь священника дома и в самом храме божьем.
К чести ряда священнослужителей, которых я знавал, о их частной домашней жизни можно сказать только хорошее. Не отрицают они старые, дозволенные священнику утехи жизни, не чураются и новых, современных культурных развлечений. Радио и телевизоры есть у большинства. Но по-прежнему считается за грех ходить в театры и кино, так как около 1600 лет тому назад «отцы церкви» запретили священнослужителям посещать зрелища, как соблазн. Они не могли тогда предвидеть, что эти зрелища можно будет видеть, не выходя из дома, через телевизор. Поэтому духовенство пользуется таким упущением.
Кстати, не будь этого культурного развлечения, чем бы стали заполнять свой досуг священники, занятые в церкви только 4–5 часов в день, а дьяконы — эти же пять часов через неделю? Безделье и скука многих из них доводили до пьянства, распутства, чревоугодия.
Все это правдиво описывается в фельетонах и анекдотах.
Жизнь в храме происходит либо на виду у всех, либо в алтаре, за закрытыми дверями. Между той и другой — та же разница, которая есть в жизни актера. На сцене, на виду у публики и именно для нее актер живет не своей жизнью, а жизнью действующего лица. Вне сцены, за кулисами, он становится самим собой. На сцене — он Иван Грозный, а за кулисами — совсем не грозный царь, а приятный Федор Иванович Шаляпин. Но актер имеет то преимущество, что и на сцене, и за кулисами он никого не обманывает. Другое дело у священника в храме.