— А больше эти «одержимые» ни чем от прочих не отличаются? — переспросил Алекс, вспомнив тёмные тени, цеплявшиеся за ноги тех людей в подвальном городе.
— Ничем. Только момент проникновения можно засечь. Ладно. Это наши проблемы. Для людей они должны быть неопасны. Давай лучше вернёмся к твоей миссии, — она постепенно приходила в себя и начинала думать о деле. — Значит на почте, и возможно не только на ней, ведётся крупномасштабное воровство. Это не очень хорошо, — её лицо стало очень задумчивым и у Алекса сложилось впечатление, что дальше Мойра разговаривала сама с собой. — Надо будет сообщить, чтобы не передавали по почте ничего ценного или важного. А то некоторые действительно заигрались. Теперь становится понятно, как в руках землян оказалась не предназначенная для вас информация. Наверняка какой-нибудь «сувенирчик» разобрали по запчастям и кое-что поняли. Вы вообще на редкость сообразительный вид.
— И это всё? Больше ни каких мер. Вы всё так и оставите?!
— Мы обязательно разберёмся, но сейчас нам немного не до того, — разговор вклинился ещё один, подошедший откуда-то со спины, ирих. — Если не возражаете, я присоединюсь к вашей беседе. В службе адаптации я отвечаю за контроль противоправных действий людей. Талиесин, — он немного чопорно поклонился.
— Что-то вроде полицейского? — Алекс задрал голову и сощурившись посмотрел на подошедшего снизу вверх. Обыкновенный ирих, разве что одет в серо-стальной балахон преследователей тени.
— Что-то вроде, — согласился он, присаживаясь за столик. — Правда мне бывает сложно отличить то, с чем надо бороться от того, с чем бороться бесполезно, что является прямым следствием из особенностей человеческой природы.
Алекс только головой покачал, дивясь наивной мудрости инопланетника, и продолжил его рассуждение на свой манер:
— А кое с чем бороться надо, как раз чтобы не давать воли этой самой природе. Как, например с воровством. Избегая репрессивных мероприятий, вы тем самым попустительствуете развитию преступных наклонностей, вернулся он к теме разговора. — Я сейчас скажу жутко пафосную вещь, но ничего другого мне в голову просто не приходит. Один гениальный земной писатель, не помню кто точно, сказал: «Мы в ответственности за тех, кого мы приручили». Так вот, пустив нас на свою территорию, и на своих условиях, (я ведь правильно догадываюсь, что никакое наше земное правительство власти над контрактниками не имеет?) вы тем самым приняли на себя определённые обязательства по контролю за нашим поведением.
Проговаривая всё это, Алекс чувствовал как тёплой тяжестью ложится на его плечи та самая ответственность, от которой он хотел сбежать. Да может оно и к лучшему и прав был отец, пора взрослеть. Но, по крайней мере, это будет та жизнь, которую он выбрал сам, а не вплыл в неё по инерции.
— Всё верно, но проработав труды ваших психологов, мы пришли к выводу, что со временем ваше общество должно само структурироваться.
— Я психологией не увлекался, — Алекс пожал плечами, — но ещё из школьного курса истории помню, что прежде чем стабилизироваться, человеческое общество проходит несколько неприятных моментов становления. В частности анархию, разгул бандитизма и выяснения при помощи грубой силы кто сильней. Так, что если вы не хотите всех этих прелестей на своей территории, придётся более жёстко устанавливать правила и конечно контролировать их выполнение.
— Ну вот тебе ещё одно независимое мнение человека на этот раз ни как не связанного с охраной правопорядка, — усмехнулась Мойра и обращаясь к Алексу продолжили. — Талиесину уже обо всём этом говорили, только были это люди непосредственно связанные с наблюдением за соблюдением законности. А он, как назло, увлёкся психологией, в частности профессиональными деформациями восприятия, и думал, что всё далеко не так серьёзно.
— Я уже понял, что был не совсем прав. И благодаря более серьёзному происшествию, чем этот разговор. У нас впервые за те десятилетия, что мы переправляем людей на Вианасту, пропал человек. И раз уж вы доказали свою лояльность, взгляните, может он вам покажется знакомым и вы что-то сможете сказать конкретное о его судьбе?
Талиесин вынул откуда-то из складок своей одежды голографию. Небольшой плоский четырёхугольник, изображение на котором обладало ясно видимым объёмом. С него на Алекса смотрело лицо мужчины средних лет, довольно обыкновенное, с тяжеловатой нижней челюстью и широкими густыми бровями над неопределённого цвета глазами. Знакомое лицо, но где его видел Алекс вспомнить не мог, как ни вглядывался.