Странно, хотя все мы знаем, что когда-нибудь умрем, а СМИ постоянно сообщают о той или иной аварии или смерти знаменитости, но если это случается с кем-то из наших близких или знакомых, то всегда кажется невероятным, ужасно несправедливым и страшным. Будто вам вдруг сообщили, что Солнце взорвется не через шесть миллионов лет, а через пару месяцев.
В течение всего дня Эмма старалась не думать о том, что случилось, в конце концов – она практически не знала этого человека. Потом ее взгляд упал на бумажник, лежавший немым упреком на середине стола. Чернота глянцевой кожи на светлом покрытии казалась особенно траурной.
Нет, надо было что-то с этим делать. Может, у него имелась девушка, или он был многоженцем, а, возможно, покойный и вовсе был плохим человеком и никогда не уступал старушкам место в метро. Разозлившись на свою глупость и сморгнув подступившие вдруг слезы, Эмма раскрыла его бумажник, нашла карточку социального страхования и узнала его адрес. Это было не так уж и далеко отсюда, не более получаса пешком.
«Наверное, будет правильно отдать бумажник его родным», – с сомнением подумала Эмма, смутно представляя себе, что будет говорить, если за дверью его квартиры она обнаружит жену и пятерых детей. Но оставить портмоне у себя казалось невозможным, а выкинуть рука не поднималась.
Через час она уже стояла у дверей его квартиры и собиралась с духом, чтобы постучать. Пока она морально готовилась, потянуло сквозняком, и дверь его квартиры отворилась с тихим скрипом.
– Какого...! – Эмма выругалась от неожиданности и испуга.
Потянувшись к ручке, она переступила через порог и громко поинтересовалась:
– Эй? Есть здесь кто-нибудь? – А потом совсем робко добавила: – У вас тут дверь не заперта...
Но открывшийся вид ясно давал понять, что, кто бы тут не был, он уже ушел.
Квартира сейчас походила на разгромленный полигон. Все шкафы открыты, ящики вывернуты, диван вспорот, подушки раскиданы, кое-где были отодраны даже паркетные половицы.
Эмма прошла на середину комнаты, хрустя сапогами по стеклам и валявшемуся повсюду мусору.
– Хозяева? – еще раз громко вопросила она на всякий случай, точно зная, что ей никто не ответит.
Она ошиблась. Ей ответили.
Откуда-то из глубины квартиры послышался глухой собачий лай. Девушка пошла, ориентируясь на звук, и чем ближе она подходила, тем громче становился лай, и отчетливо было слышно царапание когтей по дереву.
Она остановилась перед дверью, которая, вероятно, вела в ванную комнату. Звуки доносились именно оттуда.
Эмма представила себе, как должно быть страдает собачка, которую закрыли в маленьком помещении, да еще и подперли дверь стулом.
Она отодвинула стул и повернула ручку, готовясь поднять на руки и утешить несчастное животное.
– Бедняжка моя, иди к... – Девушка поперхнулась и подалась назад.
Чего она не ожидала, так это здоровенного ротвейлера, смотревшего на нее отнюдь не с благодарностью и не спешащего запрыгнуть на ручки. А ведь стоило сразу догадаться, что чихуахуа запирать в ванной не будут...
Эмма попятилась. Ротвейлер зарычал. Боясь повернуться спиной к громадной псине, девушка медленно отступала. Собака приближалась, не сводя с нее черных глаз.
Разумеется, долго так продолжаться не могло. Скоро Эмма уперлась спиной в кухонную стойку. А собака, обойдя ее по кривой, отрезала путь к выходу.
– Хорошая собачка, хорошая, – засюсюкала Эмма, карабкаясь на стойку.
Пес заинтересованно взирал, как она пыталась закинуть ногу повыше, а затем подтянуться, упираясь каблуками в стул. Каблуки соскользнули. Стул упал по одну сторону стола, а девушка по другую.
Псина продолжала наблюдать.
Выругавшись, Эмма с кряхтением поднялась и с неодобрением покосилась на собаку, которая хоть и перестала рычать, но поглядывала все так же выжидающе и, как ей показалось, недовольно.
– Ну что ты от меня хочешь, адский пес? – спросила она, сохраняя дистанцию. – Это все не моих рук дело, поверь.
Ей было настолько не по себе в этой обстановке, что звук собственного голоса успокаивал.
Тут пес коротко, но весомо гавкнул. Она подпрыгнула на месте.
– А может быть, наш красавец хочет кушать? – снова залепетала она, пятясь к холодильнику.
Кажется, это слово животному было знакомо, так как оно с интересом наклонило голову и двинулось вперед.
– Хороший мальчик, хороший, – приговаривала Эмма, открывая попеременно шкафчики в поисках собачьей еды. Таковой не оказалось, впрочем, как и миски. Пес уселся и продолжал ее рассматривать, что очень нервировало.
Зато в холодильнике нашлась копченая грудинка, ветчина, сыр, мясная нарезка, паштет из гусиной печенки и холодная куриная ножка.
– Ну, не знаю, а можно ли тебе это давать?..
Судя по появившемуся блеску в глазах собачки, та вовсе не была против вредных человеческих продуктов.
Пес одобрительно гавкнул, и тарелка с куриной ногой выпала из рук и полетела вниз.
Надо признать, он расправился с деликатесом в рекордные сроки. Эмма даже не успела дойти до дверей, как услышала цоканье когтей позади себя.
– И что мне с тобой делать? – обреченно осведомилась она.
Псина, разумеется, не ответила, зато с умным видом вышла за дверь и села, ожидая ее.
Пока Эмма шла домой, у нее еще сохранялась смутная надежда, что по дороге ротвейлер потеряется, и завтра ей не придется лебезить перед домоправительницей, спрашивая, можно ли оставить животное, и обещая не выгуливать собаку у дома. Но пес целеустремленно семенил рядом, а если и забегал вперед, то непременно оглядывался, проверяя - не решила ли она сбежать.
Последний шанс на то, что ей не надо будет покупать собачий корм, испарился, когда на лестнице им все-таки встретилась миссис Чепмен, та самая домоправительница.
– Решили завести собачку, мисс Свон? – грозно поинтересовалась та.
– Да кто еще кого решил завести, – буркнула Эмма, стараясь не думать о том, насколько поднимется ее арендная плата.
– Так-так, – совсем уж зловеще протянула старуха и шумно выдохнула, – смотрите, чтобы никакого лая после десяти вечера, иначе снова вызову полицию, и вам опять выпишут штраф за нарушение договорных обязательств.
– Разумеется, – изо всех сил стараясь не обозвать домоправительницу старой каргой, протянула Эмма, и быстро ретировалась в свою квартиру.
– Понял? Никакого лая, – подражая миссис Чепмен, она обратилась к собаке. – Иначе нас обоих отсюда выпрут. Поверь мне, она может. Эта склочница как-то вызвала полицию только потому, что мы с друзьями смотрели фильм на большой громкости.
Пес Эмму гордо проигнорировал и потрусил исследовать новое жилище. Когда она вернулась из ванны, на диване в гостиной ее ждал сюрприз: любимое место у телевизора уже было занято собакой, растянувшейся на покрывале во всю длину.
Кряхтя и охая, девушка попыталась сдвинуть эту тушу, чтобы высвободить плед и лечь с краю. Пес недовольно заворчал, но подвинулся.
– Как же мы тебя назовем? – задумчиво поинтересовалась девушка, потрепав собаку по бархатистой шерсти. – Судя по твоему поведению, я бы, конечно, предложила Калигулу или Нерона... Но так соседи будут ожидать от нас пакости заранее и нажалуются старухе Чепмен... О! А если Франкенштейн, но при людях я буду звать тебя Фрэнки? Пойми, «Дружок» или «Пушистик» тебе точно не подойдут.
Эмма почесала пса за ухом и нащупала ошейник.
Кстати!
Она села и, ухватившись обеими руками за голову пса, попыталась этот самый ошейник расстегнуть, ведь иногда на обратной стороне пишут кличку животного или телефон хозяина. Пес сердито зарычал.
– Понял, не дурак! – Эмма подняла руки, признавая свое поражение, и внимательнее присмотрелась к ошейнику.
– Видимо, твой хозяин очень тебя любил. – Она успокаивающе погладила его по загривку.
Ошейник был оригинальный и явно выбранный с заботой о дорогом питомце. В кожаный ремешок продета золотая цепочка со множеством разных висюлек: сердечек, игральных кубиков, звездочек, рыбок... У застежки черным маркером было написано несколько цифр.