Он подстраивает несчастный случай, в результате которого Линсли и Марстон (или юная дама, рядившаяся в одежды Марстона) должны быть убиты.
Потом как ни в чем не бывало приезжает в Линкольншир – как раз к похоронам.
И наконец, воспользовавшись ситуацией, забирает себе все те земли, на которые зарился.
Кто заподозрит неладное? Разумеется, Крашоу изобразил бы шок, удивление и даже скорбь, услышав о печальной участи аристократа-парламентария, погибшего в самом расцвете сил. Смерть возлюбленной лорда Линсли – загадочной мисс Браун – тоже вызвала бы у него печальные вздохи.
Мало того, в этот трагический момент Крашоу мог бы помочь девятому графу Линсли, на которого внезапно свалились бы все заботы о поместье. Юный джентльмен, горюющий по безвременно ушедшему из жизни отцу, с радостью продал бы лорду Крашоу несколько полей и получил бы наличные деньги, всегда нужные в хозяйстве. Дэвид поморщился. Вполне возможно, что неопытный Алек сбыл бы с рук большую часть полей.
Какое коварство – одурачить невинного мальчика!
Впрочем, в действительности все могло быть совсем не так. Дэвид пожал плечами и допил оставшийся эль. Все-таки удивительно, как далеко могут завести человека его фантазии! Вообще-то он никогда не считал себя фантазером. Но если дело и дальше пойдет таким образом, он скоро начнет слагать стихи.
Линсли усмехнулся. Они с Фебой живы. Алек не продавал его поля, а Крашоу еще не доказал своей виновности.
Завтра все выяснится. Пока он будет беседовать с гостем, в соседней комнате будет сидеть констебль. А потом – независимо от того, что выяснится из разговора – Дэвид поедет в Лондон и попросит… нет, потребует, чтобы Феба вернулась в его поместье.
Он не хочет новых детей. У него уже есть замечательный сын, который только вступает в пору зрелости. В этот критический момент жизни ему как никогда нужна поддержка отца.
Алек нуждается в Дэвиде точно так же, как Дэвид – в Фебе.
А что, если она откажется?
Линсли зевнул. Хватит строить предположения. Для одного вечера их было вполне достаточно.
Дэвид потянулся и встал с кресла. Надо поспать. Или хотя бы просто отдохнуть. Он сомневался, что сможет уснуть в пустой постели.
В окна заглядывала почти полная луна. Он не стал задергивать шторы. Улегшись в кровать, он смотрел на яркое ночное светило, которое плыло сквозь летящие облака, и представлял себе, что Феба сейчас также любуется луной. В конце концов это помогло ему заснуть.
Его воображение рисовало ему Фебу с бледным, осунувшимся лицом.
Дэвид не ошибся: Феба действительно смотрела на луну из своего номера в гостинице, где остановились на ночь пассажиры лондонской почтовой кареты.
Гостиница была гораздо хуже, чем «Лебедь», но Фебу не расстроили ни комковатый матрац, ни грубо заштопанные простыни.
Ее лицо, как и представлял себе Дэвид, было бледным и осунувшимся. Ей пришлось целый день играть в мужчину, используя характерные жесты и выражения лица. А может, сказалось то, что она не спала прошлой ночью.
Она злилась на саму себя за то, что целый день пялилась в окно кареты, ожидая увидеть Дэвида. Ей казалось, что он обязательно бросится за ней в погоню. Какая глупость!
Он не смог бы за ней погнаться, даже если бы захотел. Ему надо было расследовать покушение на убийство. К тому же завтра к нему приедет лорд Крашоу.
Впрочем, вполне возможно, что он вовсе не хотел пускаться в погоню. Ее внезапный отъезд наверняка разозлил Линсли и вверг в пучину разочарования. Он наконец-то узнал, что она не может иметь детей, и решил окончательно с ней порвать.
Она слышала завывания ветра. Интересно, успеет ли их карета приехать в Лондон до снегопада?
Феба заставила себя уснуть. Завтра она проснется Марстоном и будет жить, как раньше. Все, что с ней приключилось, было просто чудесным сном.
Глава 23
– Лорд Крашоу! – объявил Харпер на следующее утро, когда часы показывали две минуты двенадцатого, и провел джентльмена в библиотеку.
«Как он точен!» – подумал Дэвид, окидывая гостя оценивающим взглядом. Лорд Крашоу производил благоприятное впечатление. Строгий, хорошо скроенный сюртук скрадывал его брюшко. Сегодня утром на нем были безупречно начищенные сапоги с блестящими шпорами. Под мышкой он держал папку с документами, храня на лице скромное и не слишком заискивающее выражение.
Крашоу пожал руку хозяину дома и сел в предложенное кресло, отказавшись от чашки кофе.
– Я не отниму у вас много времени, лорд Линсли, – пообещал он. – Как жаль, что приходится докучать вам деловыми вопросами сразу после несчастного случая с упавшей люстрой. Какое ужасное происшествие! Слава Богу, что никто не пострадал.
Дэвид мрачно кивнул. Он еще смеет сочувствовать, изображая невинность!
– Как вам, несомненно, известно, это не было несчастным случаем.
– Прошу прощения, лорд Линсли, но я об этом не знал. Мне никто не рассказывал подробностей.
«Он хороший актер, – подумал Дэвид. – Кажется, что он ничуть не расстроился, узнав о том, что мы живы».
– Ах да, какой же я глупец! – отозвался он, пытаясь скрыть свою злость за сарказмом. – Ведь вы только понаслышке знаете о том, что у нас произошло.
Крашоу кивнул, слегка удивленный ироничным тоном Дэвида.
– Совершенно верно. Я знаю лишь то, о чем судачат на улицах. Люди любопытны, Линсли. И их можно понять: люстры падают не каждый день.
«Поразительно хороший актер. Совсем не такой, как Банбери или Смайт-Кокран». Впрочем, у тех джентльменов развязались языки, когда речь зашла о Марстоне. Надо попробовать разговорить и Крашоу.
– Со мной был мой гость, – сказал он. Щеки Крашоу порозовели.
«Ага, подействовало!»
– Вот как, лорд Линсли? Но я слышал, что он уехал в Шотландию. Правда, ни один из моих информаторов не знает, где он сейчас находится. Они упустили его из виду после того, как он уехал из Стамфорда…
– У вас есть информаторы? Крашоу поерзал в кресле.
– Он такой неуловимый, знаете ли…
– Значит, вы признаете, что шпионили за мистером Марстоном?
– Я редко кому об этом рассказываю, Линсли. Но вы должны меня понять.
– Я вас понимаю.
– Мы с вами одного поля ягоды, не так ли?
– Да. Нас объединяет нелюбовь к Марстону. Крашоу вскинул брови.
«Пора врезать этому негодяю!» – пронеслось в голове у Дэвида.
– Разумеется, у нас есть нечто обшее, но… – Он помолчал, рассчитывая застать своего противника врасплох. – Я не собирался убивать Фица Марстона, – заключил он, мысленно поздравив себя с удачной речью.
Впрочем, кажется, его слова не достигли своей цели: гость Дэвида от души расхохотался.
– Перестаньте говорить загадками, Дэвид! Вы в собственном доме. Обещаю вам, что я никому не расскажу про ваш секрет.
– Про м-мой секрет?
К Крашоу вернулось прежнее самообладание. Дэвид вспомнил, с каким пылом этот джентльмен громил в парламенте своих оппонентов.
– Вполне очевидно, что вы влюблены в Марстона, а он в вас. В этом нет ничего удивительного: вы довольно красивый мужчина. И весьма решительный. Никто не заподозрит вас в подобного рода связи. К тому же вы молоды, богаты, имеете титул, который уходит корнями в каменный век. Вполне возможно, что Марстон соблазнился вашей принадлежностью к «благородной, традиционной старой Англии».
Дэвид решил пропустить мимо ушей эти комплименты.
– Но вы были в клубе в «Вивьенс» и видели, как я пытался его задушить.
– Да. Вы с ним устроили публичный скандал. Думаю, вам удалось одурачить немало людей из толпы. У вас наверняка есть старые консервативные родственники, которые умерли бы от апоплексического удара, узнав о ваших похождениях. Не волнуйтесь, приятель. Я вас прекрасно понимаю и никому не скажу ни слова.
– С-спасибо, – выдавил Дэвид.
– Вы разыграли настоящий спектакль, – заверил Крашоу. – Мало кто поверил доктору Риггзу, который застал вас у Марстона посреди ночи. «Линсли не такой» – вот что инстинктивно думают люди. Хотя их удивило, что на следующее утро вы вместе вышли из дома. Конечно, мне совершенно ясно, в чем здесь дело, но я уже очень долго питаю тайную страсть к Марстону и потому знаю, что он собой представляет.