Давид сделал глубокий вдох и тут же с силой выдохнул.
– Ну и… мне-то какая с этого выгода? Что мне это даст?
– Прежде всего, вы принесете пользу своей стране, а это большая честь. И я думаю, что это важно для функционера вашего ранга. Кроме того, если мадемуазель Монтойя в конце концов решит поселиться здесь, мы постараемся должным образом вас отблагодарить.
– Отблагодарить? Как?
– Мы умеем быть щедрыми.
Давид рассмеялся. Агенты сидели с бесстрастными лицами.
– Вы всегда так торгуетесь с теми, кого вербуете? Сулите им за работу какие-то туманные блага?
Тома Хан прокашлялся:
– Ну хорошо… У нас есть специальные фонды, и мы можем предложить вам пятизначное вознаграждение.
Пятизначное…
– Пятьдесят тысяч, – объявил Давид.
– Двадцать пять, – парировал Хан.
Давид покачал головой. Если исследования Соло действительно так важны, эти люди наверняка уполномочены дать больше. Он поднялся.
– Сорок, – сдался Тома Хан. – Больше мы не можем, сумма и так исключительная.
Давид снова сел.
– Вы упустили одну деталь: я работаю. У меня заказ на срочное выполнение очень важного задания. Момент, совершенно не подходящий для отпуска…
– Мы можем замолвить за вас словечко вашему начальнику.
Давид закусил нижнюю губу. Эти типы все предвидели! Он замялся…
– Я не уверен, что мне нравится эта ситуация и что мне очень хочется стать сообщником в…
– В том, чтобы девушка поселилась здесь, в более здоровом мире, где она будет жить лучше.
Давид спокойно вздохнул и снова поднялся:
– Я…
– Не спешите, подумайте. От этого выиграет весь мир.
Хан протянул ему визитку и проводил до двери.
– Хочу кое-что уточнить, – сказал он, крепко сжав руку Давида. – Все это дело – военная тайна. Ни слова никому, кто бы это ни был, вне зависимости от того, примете вы наше предложение или нет. Никогда об этом не забывайте.
10
Выйдя из машины, Давид собрался было надеть хирургическую маску, которую взял с собой на всякий случай, и ненароком уронил ее на землю. Прямо на грязную обочину, служившую тротуаром. Гадость какая… Он с отвращением тряхнул головой. Это была его единственная маска. Давид вздохнул. Ну, значит, придется обойтись без нее.
Он направился к дому, открыл калитку и прошел в сад. Возле увитой глициниями беседки он увидел двух похожих на часть декора стариков, сидящих над шахматной доской. В доме грохотал тамтам.
Давид все еще сомневался: он так и не решил, принять ли предложение секретных служб и взять деньги или не вмешиваться в это дело. Невозможно принять решение…
Теодор встретил Давида натянутой улыбкой, Феликс надменно его проигнорировал.
– Я вернулся, чтобы повидаться с Эвой…
– И объявить еще об одной смерти? – спросил Феликс, даже не удостоив его взглядом.
– Да замолчи ты! – бросил Теодор и повернулся к Давиду. – Мой друг любит всех поддразнивать, не слушайте его.
Давид с трудом изобразил какую-то жалкую улыбку:
– Я бы хотел повидаться с ней. Не больше минуты.
– Пожалуйста. Но придется подождать. У нее сейчас урок танцев.
Давид кивнул и плечом привалился к деревянной стойке беседки. Глицинии пахли крепко и терпко. Интересно, сколько ему ждать? Он достал из кармана мобильник, но запустить приложения не удалось.
Сегодня он еще ничего не опубликовал в LoveMе и нервничал. Надо найти удачную идею, которая принесла бы ему максимальное количество лайков.
– Сеть не ловит? – сказал Теодор.
– Похоже на то.
Старик улыбнулся, Феликс тоже.
Давиду показалось, что он стал посмешищем для всей деревни.
«Не обращай внимания… Смотри в другую сторону… Ну, например, на неухоженный сад. Это же просто джунгли какие-то!»
– Нелегкое дело – ждать, а? Особенно когда к этому не приучен.
Давид кивнул. По крайней мере, старик сознает, что Правильные гораздо организованнее их.
– А прежде всего – когда тебе нечего делать, – прибавил Теодор.
Зачем он так сказал? Хотел провернуть нож в ране? Не отвечая, Давид продолжал смотреть куда-то вдаль.
– Но все-таки ожидание – вещь ценная. Это случай здесь и сейчас восстановить контакт с самим собой. Когда ждешь, вдруг получаешь в подарок роскошь быть.
– Чем быть?
– Да просто быть.
Что это за разговор он завел?
Тут дверь распахнулась, из нее выбежала девчонка лет десяти-одиннадцати.
Потом на пороге, следя глазами за своей ученицей, появилась Эва.
– Этому молодому человеку снова надо с тобой поговорить, – объявил Теодор, кивнув на Давида.