Отдельного душа для этих целей не было, и Сэму велели помыться в душе для полицейских. В раздевалке офицер Дженкинс сидел на скамейке между двумя кучками одежды. В одной Дин узнал вещи Сэма – в глаза бросилась рубашка с бурым пятном запекшейся крови. Вторая возвышалась аккуратной стопочкой – темно-зеленая куртка, оранжевая роба, белая футболка и сверху тапочки на резиновой подошве. Из-за двери доносился шум воды. Дин присел на соседнюю скамейку и спросил Дженкинса:
- Как он?
- Держится. Зыркает, как будто убить хочет, но молчит. По всему видать, что в первый раз.
По краю сознания чиркнула какая-то мысль, что-то насчет первого раза, но Дин не успел поймать ее за хвост. Вместо этого он ответил:
- Ничего, умнее будет.
Дженкинс усмехнулся. Он в этом сильно сомневался.
Открылась дверь, в раздевалку вышел Сэм, и у Дина едва глаза на лоб не полезли. По недомыслию ли, или умышленно Сэму не дали полотенце, а одежду взять с собой не разрешили, поэтому был он, в чем мать родила, и при этом ему надо было пересечь всю раздевалку, чтобы добраться до скамейки и прикрыться. С темных волос стекала вода. Тело покрылось гусиной кожей, едва из тепла душа он попал в прохладный воздух раздевалки. Он сделал несколько движений руками, нервных и каких-то бестолковых, и Дин понял, что он пытается одновременно обхватить себя за плечи, чтобы согреться, и прикрыть пах. Невольно опустил взгляд ниже и заметил, что в паху у него не беспорядочные заросли, а аккуратная короткая щеточка. Что же, вполне резонно – шлюха должна быть ухоженной. Сэм поймал его взгляд и тут же залился краской. Надо же, какой стеснительный… Кто бы мог подумать.
Что-то решив для себя, Сэм принялся ладонями сгонять с кожи остатки воды, вместе с этим растираясь и разогреваясь. Дин следил за ним, как завороженный. Как скользят пальцы по изгибам тела, по четкому рельефу мускулатуры. Как Сэм изгибается, чтобы достать до самого дальнего уголка. Как от движений головой во все стороны разлетаются с волос брызги. Кожа у него была очень белая, совсем не загорелая, и кое-где ее отмечали фиолетовые пятна синяков. Именно в этот момент Дин понял, почему Гордон Уокер едва не кончил, когда рассказывал, что Сэм снова взялся за проституцию. Гордон плотно сидел у шерифа на крючке и отличался тягой к подробному описанию своих сексуальных подвигов. Именно он подтвердил подозрение, что Сэм ходит в веселый квартал не просто так, а для заработка.
Не поворачивая головы, Дин бросил Дженкинсу короткое:
- Свободен. Дальше я сам.
Дженкинс не стал спорить, ибо знал, что спорить с начальником себе дороже. Молча поднялся и вышел. Сэм заметил перемену и замер, но потом снова взялся вытираться под откровенным взглядом Дина. Наконец, решил, что достаточно, но с места не двинулся.
Дин подошел к нему сам, звякая подковками по кафелю пола. Звук резонировал и казался оглушительным. Несколько секунд они стояли друг напротив друга, не шевелясь, не произнося ни слова. Дину казалось, что пространство вокруг них перекручивается, свиваясь в тугой кокон, отделяя их от всего остального мира. Он хотел, чтобы так и было, потому что тогда никому из них не пришлось бы платить за последствия череды ошибок.
- Я должен тебя досмотреть. Такие правила. Покажи руками большую акулу и повернись.
Губы Сэма дрогнули в улыбке. Похоже, старая шутка про акулу заставила его хоть немного расслабиться. Он развел руки в стороны и повернулся к Дин спиной.
Он был голый, и Дин видел, что ничего у него нет, но его прямо тянуло прикоснуться к Сэму. Провести руками по коже и самому ощутить, насколько она гладкая. Ему хотелось до него дотронуться, потому что он представлял себе это в те часы, когда следил за Сэмом. Тогда до него дотрагивались другие, вовсе не нежно, а он достоин был нежности. Дин глубоко вдохнул, постаравшись сделать это бесшумно. Сердце билось где-то в горле и хотело выскочить вон. Низ живота тянуло характерной болью. Он провел ладонями по рукам Сэма – от кистей до подмышек. Потом – по бокам и бедрам. Скользил вниз, чувствуя, что это безумие, что так не должно быть, что он не должен этого хотеть, но так было, и он хотел. Сэм мелко дрожал под его руками, и Дин не знал, от холода или от возбуждения. Больше всего сейчас ему хотелось обнять Сэма и унять его дрожь.
- Наклонись и раздвинь.
Сэм недоуменно переспросил:
- Что?
- Наклонись и раздвинь ягодицы. Я должен посмотреть… там…
Слова катастрофически не хватало. Дину и раньше приходилось проделывать такие досмотры, но он никогда не предполагал, что это может вызывать у него что-то кроме брезгливости. Но ведь вызывало сейчас. Он не хотел этого чувствовать, но сдерживать эмоции тоже не мог.
- А что, если я не соглашусь?
- Ради бога, Сэмми, не делай глупостей. Я должен.
Они говорили тихо, почти шепотом, но слова звучали, как грохот. Они оглушали, но еще больше оглушало все то, что сейчас происходило.
Сэм безвольно уронил руки и медлил. Так медлил, что у Дина закралось подозрение, что придется применить к нему силу. А он этого не хотел. Но Сэм все же подчинился. Поза была унизительной и провокационной. Дин увидел, как длинную стройную шею покрывают алые пятна стыда, и стиснул зубы. Он должен. Должен. Он сунул указательный палец в рот и старательно облизал его. Хотел сказать, что постарается быть осторожным, но прикусил язык. Во-первых, задница Сэма Кэмпбелла явно принимала предметы потолще. Во-вторых, это было уже как-то слишком. На всякий случай задержал дыхание и ввел палец на две фаланги. Сэм со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы, но ничего не сказал. Закончив, Дин тут же отошел к умывальнику и принялся намыливаться.
- Одевайся.
Краем глаза он видел, как Сэм подошел к скамейке и начал разбирать стопку с тюремной одежду. В ней не было белья, потому что предполагалось, что белье он наденет свое. Видимо, Сэм этого не знал, но и взять свое почему-то не решился. Краем глаза Дин видел, как он надел футболку и штаны прямо на голое тело.
Он был в полном эмоциональном раздрае. Сердце продолжало бешено скакать, и мысли путались. И Дин промолчал, целиком погруженный в собственные переживания. Водилась за ним такая особенность психики – от сильных переживаний он начинал подтормаживать. Длилось это не долго, но иногда хватало и нескольких секунд, чтобы упустить что-нибудь важное.
- Ты готов? Тогда пошли.
Так Сэм снова оказался в дальней камере-одиночке. В Каталажке он был единственным заключенным.
*
Вечером позвонила Джо Харвелл, с которой Дин вроде как встречался. «Вроде как» выражалось в том, что они могли не видеться месяцами, а потом Джо могла начать приходить к Дину каждый вечер. Они пили пиво, смотрели телевизор и занимались любовью. Джо была своей в доску и не требовала от Дина ни романтики, ни какого-то особенного статуса. В ответ он не устраивал скандалы, когда Джо уезжала автостопом по стране – проветрить мозги, как она выражалась.
Последнее проветривание затянулось на несколько недель, и вот сейчас Джо вернулась и тут же отзвонилась. Дин был рад. Джо – это было то, что надо. Во-первых, она отвлечет его от мыслей. Во-вторых, он сможет рассказать ей про Сэма и точно знать, что она его поймет. Но, конечно, не о том, что Сэм вызывает у него недвусмысленное желание ниже пояса. Нет, об этом он никогда никому не скажет. Дин слишком хорошо знал Энджелхоул и специфику его жителей. Что известно одному, рано или поздно разойдется по всему городу. А оно ему надо?
Джо – светловолосая, с мальчишеской фигурой и неизменной ехидной улыбкой – появилась около девяти вечера и с порога начала вываливать на него впечатления от поездки. Они сидели наверху, в комнате Дина, и потягивали пиво из бутылок. Дин слушал ее и ощущал, как напряжение отпускает его впервые за последние двое суток. Он предвкушал, как они с Джо лягут в постель, и тогда он сможет обо всем забыть. Вечер был дивный. И даже Джон сегодня вел себя прилично – ограничился всего одной порцией виски и сейчас возился в гараже, перебирая что-то в двигателе Импалы. Он так расслабился, что пропустил момент, когда девушка перестала рассказывать и о чем-то спросила.