Неужели Сыченюк имеет какое-то отношение к убийству Кросова? Даже если и имеет, то он в этом никогда не сознается. Так и скажет: «Знать ничего не знаю! При чем здесь я? Мало ли кто попал в кадр на съемках программы?». И он будет прав, а я в очередной раз выставлю себя наивной и ничего не понимающей. Я загрустила. Не получается из меня сообразительный сыщик.
В кухню снова влез дедуля и опять стал скрестись в холодильник. Пирожное он уже съел и сразу об этом забыл.
— Кушать хочу, сил нет!
— Ну, хватит! — не выдержала соседка. — Тебя уже кормили!
— Дайте пирожное! Сами едите, а мне не даете! — выл дедуля.
— Ты уже помянул, а эти пирожные я оставлю Ивану и детям. Они скоро придут.
Дед ничего не хотел понимать, огорчился, счел себя обделенным, и опять запричитал:
— Весь день я голодом, уморить хотите!
— Идите в комнату! — приказала соседка.
Дед ушел, и через минуту из комнаты послышался жалостливый вопль:
— Люди добрые, бросьте хлебушка! Мне уже две недели кушать не дают! Помру скоро от голода!
Дедуля как обычно пугал людей у открытого окна. Соседка кинула на дверь тяжелый взгляд, в котором читалось, что если такой светлый день наступит, и любимый дедушка, наконец, помрет, то она от радости на поминках накормит всю улицу. Если соседняя улица придет, то и соседнюю накормит.
Что старый, что малый! Кроме моей кошки на голодного соседского деда был похож маленький сын моей однокурсницы Любани. Мы дружили, когда учились в университете, а сейчас редко встречаемся. Дома ее ребенок отказывался есть даже трюфели и икру, зато в гостях! Любаня рассказывала мне, что однажды она забежала после работы на минутку по важному делу к другой нашей однокурснице Вале. Любаня сделала только одну ошибку — взяла с собой пятилетнего сына. Пока Валя с Любаней разговаривали в коридоре, мальчик зашел на кухню, увидел на столе хлеб и стал его жевать. Женщины вспомнили про ребенка, заглянули на кухню, и у Любани чуть не случился удар, когда она увидела, что ее чадо с самым сиротским видом грызет корку хлеба. На безмолвный вопрос матери сынуля жалостливо произнес: «Мне бы хлебушка покушать…». Что сказала Валя? «Кушай, маленький, кушай, сколько хочешь!» Что сказала ему Любаня дома, лучше не повторять. Но сын всегда исхитрялся ставить ее в гостях в ужасное положение. Говорят же, что детей нельзя брать в магазин и в гости. Это золотое правило всех родителей.
— За что мне такое наказанье? — горько вздохнула соседка. — Дед совсем из ума выжил, а Господь его никак к себе не приберет. Сначала моя мать-покойница с дедом мучилась, а теперь вот мне достался.
— Судьба! — резонно заметила я. Что тут еще скажешь?
— Давай помянем твоего знакомого, пусть земля ему будет пухом. Как там его звать?
— Леонидом Борисовичем звали.
Соседка сегодня впервые услышала о профессоре Кросове, но, как всякий верующий человек, к поминкам относилась серьезно. Из недр шкафа была извлечена бутылка водки, и мне был налит граненый стакан.
— Ну, выпьем! — крякнула Ольга Тимофеевна и залпом выдула свою порцию.
Я, не подумав, последовала ее примеру.
И зря. Пить я не умею. У каждого человека есть своя норма: сколько ему в жизни положено выпить алкоголя. Мои предки выпили и свою норму и мою. Я непьющая, а мой двоюродный брат и в рот никакой алкоголь не берет. Спасибо предкам. Они вообще преуспели во всем, что касается выпивки, особенно прадед по материнской линии. Упился он как-то до зеленых чертей и проиграл жену в карты. Ладно бы только жену, это бы она пережила, но он еще и дом проиграл. Этого моя прабабка простить мужу никак не смогла, взяла топор, пришла в притон и разнесла там все в щепки. Здоровые мужики не смогли ее остановить. Решили, что разъяренная женщина с топором, это опасно. С тех пор пьяниц у нас в роду сразу поубавилось. Решительных женщин наоборот, стало больше.
Я тоже, как и брат не пью. Разве что иногда. Чувствую себя после любой выпивки плохо. Поэтому, выпив что-нибудь, крепче лимонада, я перестаю соображать и почти сразу засыпаю. Стакан для меня это десятилетняя норма. Я закусила водку пирожным и хлебнула чай. Закуски было маловато.
— Сколько же покойничку лет-то было? — поинтересовалась соседка.
Она выглядела трезвой, как стеклышко. Свою норму алкоголя она выпьет еще не скоро. А вот мне надо завязывать прямо сейчас.
— Шестьдесят семь, — еле ворочая языком, промямлила я.
— Молодой еще, — удивилась соседка. По сравнению с ее дедом конечно молодой. — Так чего же он помирать-то надумал?
— Он не собирался, его убили.