Я осторожно прошла по квартире. Никакого намека на ревнивую жену хозяина не обнаружилось, и я успокоилась. Кроме меня в квартире никого не было. В прихожей у зеркала валялся тюбик губной помады ужасного оранжевого оттенка и упаковка презервативов. Похоже, в этой квартире женщины надолго не задерживались. Именно поэтому здесь такая грязь. Я немного подумала и взялась за уборку. Нельзя сказать, что я очень люблю ею заниматься, но сейчас мне хотелось чем-нибудь занять руки и выкинуть из головы все мысли. Я умная девушка, мыслей в голове всегда много, а в свете последних событий, скоро мозги закипят. Умственный труд рекомендуется чередовать с физическим.
Я выгребла завалы из углов, помыла полы, вытерла пыль, расставила все вещи по местам, потом сняла с окон занавески, постирала их, помыла окна. Пока выстиранные занавески сохли, притащила стул, влезла на него и протерла от паутины люстру, а потом перемыла посуду на кухне. После этого квартира засияла чистотой. Плюнуть можно было только на меня, потому что во всей квартире я была самая грязная. Вместо волос на голове воронье гнездо.
Моя заветная мечта — чтобы женщины ходили лысыми. Тогда не надо изводить кучу времени на уход за волосами. И вообще лысина — это очень гигиенично: встала утром, лысину лосьоном протерла — и вперед! Это я из-за природной лени так считаю. Лысой, наверное, все-таки плохо быть, и уши мерзнут.
Я собралась сходить в душ, но на полпути остановилась. Мыслям все-таки удалось ворваться в мою голову. Я чудом осталась жива! Почти во всех своих напастях я сама виновата: что-то не так поняла, чего-то не учла, где-то не так поступила. Надо только немного подумать и все станет ясно. Ужасно не люблю юриспруденцию. Не выйдет из меня ни судьи, ни прокурора. Хоть бы в живых остаться. А этого не произойдет, если я очень быстро не догадаюсь, что, черт возьми, вокруг меня происходит?!
Приближался следующий вечер, когда Витек вошел в квартиру и замер на пороге. Боясь сделать лишний шаг, он снял ботинки и, осторожно озираясь, пошел на кухню. Я уснула на диване, так и не дойдя до душа, и его приход меня разбудил.
— Что здесь случилось? — спросил он. Я молчала. — Окна, что ли выбиты?
Витек ткнул пальцем в окно. Палец уперся в чистое стекло.
— Нет, просто я их помыла.
— Я не просил.
— А я к тебе в жены не набиваюсь, мне просто нечем было заняться.
— Уборку ты сделала?
— И суп сварила. Кастрюля на плите.
Витек зачерпнул суп половником себе в тарелку и устроился у стола. Я присела на табуретку и стала ждать. Готовить я не умею, и этот суп-лапша — единственное блюдо, которое я в состоянии сносно сварить. Два года училась, лапши с морковью извела немерено. Но не зря: с каждой съеденной ложкой настроение Витька улучшалось. Значит, я суп не переварила и не насыпала вместо соли соду. И то хорошо. Или Витек готовил еще хуже меня.
— Съедобно, — похвалил он. — Кстати, я знаю твою мать — симпатичная женщина, и отец не урод. А вот ты…
Витек понял, что сказал что-то не то и смутился.
— Извини, я не то хотел сказать…
Я отлично знала, что он хотел сказать: а вот ты, чучело, не тянешь на Мисс Вселенную. Надо признать, что Витек — отличный парень, и, кажется, он искренне считает, что учит меня жить. За что же обижаться? И все-таки немного обидно.
Елена проводила со мной какой-то психологический тест и сказала, что я по типу темперамента флегматик и немного от сангвиника. Или наоборот. Когда я попросила ее объяснить по-русски, что это такое, она сказала, что меня сложно разозлить. Поэтому я переборола в себе желание перевернуть на голову Витьку кастрюлю с горячим супом и снова обосновалась на табурете.
— Если у тебя родители юристы, значит, ты тоже учишься на юридическом? Правильно? Очень модный факультет, все там учатся. Юристов тьма развелась. Палку кинь — трех юристов зашибешь.
— Не правильно. Я говорила, что мне уже двадцать семь лет, я уже нигде не учусь, и я не юрист, а историк.
— Почему?
— Как ты только что заметил, в семье не без урода.
Кажется, у Витька начали краснеть уши. Я решила сменить тему:
— Извини за любопытство — ты всегда обнимаешься с трупами?
— Это же ты повесилась мне на шею!
— Ложь!
— И еще просила: обними меня крепче!
— Не может быть, — смутилась я.
— Может. Так что не удивляйся, почему я тебе не верю. Встречи у нас были в неподходящей обстановке: один раз я тебя нашел в компании трупов, а другой раз — наркоманов.
— Меня хотят убить!
— И при этом ты живее всех живых.
— Зачем мне тебя обманывать?
— Кто вас, наркоманов, разберет?
Я зря теряю время. Он мне не поверит, а если я стану ему надоедать, то пожалуется моему отцу.
— Ты прав, — грустно согласилась я. — Я тебя обманула. Я шлюха, наркоманка и позор семьи. Ты никому об этом не расскажешь?
— Нет. Но имей в виду: если ты еще куда-нибудь вляпаешься, то твои родители могут запросто вылететь с работы.
— Учту. Спасибо, что предупредил. Теперь я могу идти домой?
Витек кивнул, но сразу передумал:
— Я тебя отвезу. Мне к пяти часам надо вернуться. Ну вот, часы остановились…
Стрелки настенных часов действительно не шевелились. Это они на меня среагировали, не любят меня часы. Я выглянула в окно и сказала:
— Десять минут пятого.
— Как ты узнала? — удивленно спросил Витек, глядя в телефон, но тоже почему-то ничего в нем не увидел.
— По солнцу.
Он не поверил и спросил, который час у прохожего на улице, когда мы вышли из дома. Мои слова подтвердились, и он совсем примолк. Машина с ветерком домчала меня прямо до моего подъезда. Витек всю дорогу так и промолчал и лишь бросал на меня задумчивые взгляды. Но больше не хамил, но попрекал наркоманско — шалавским прошлым и не воспитывал.
— Еще раз большое спасибо. Приятно было пообщаться, — вежливо сказала я, вылезла из машины, помахала ручкой и зашла в подъезд, все еще чувствуя затылком его взгляд.
Дома меня ждали радостно мурлыкающая Милка и валявшийся на полу кактус.
— Зачем ты опять скинула его с подоконника? Он несъедобный! Почему ты все время его грызешь?
Я насыпала в плошку кошачий корм и стала делать уборку на кухне. Милка постаралась на славу — весь пол был в земле. Пришлось его мыть. Лучше бы дома навела порядок, а не прибирала полночи квартиру чужого мужика. Надо было вместо этого в ванне посидеть, может чище бы стала.
Кактус вместе с остатками земли снова перекочевал в ту же кастрюлю. Хотелось бы знать, как при такой ужасной жизни он оставался бодрым, зеленым и колючим? Надо будет купить ему новый горшок, а то в кастрюле ему плохо.
Приведя кухню в относительный порядок, я пошла в комнату. Там на полу ровненько лежали две дохлые мыши. Опять Милкина работа! Пришлось их выбросить. Милка бегала за мной и пыталась ласково вытереть свою грязную мордочку о мои ноги. Сухой корм она не тронула. Выпрашивала что-нибудь другое. Даже бартер предложила, она мне мышей, я ей йогурт.
Я открыла окно в комнате и взглянула на солнце. Без десяти минут пять. Скоро придут подруги, Настя обещала.
Под окном на траве паслись жирные голуби. Вот их-то и присмотрела себе на ужин моя кошка вместо кошачьего корма. Она вылезла из окна на газон и поползла брюхом по траве ближе к своему будущему ужину. Когда ей осталось сделать заключительный победный прыжок, мимо проходил мальчишка. Он мгновенно оценил ситуацию, пожалел голубей и наступил кошке на хвост. Милка заорала и влезла на дерево, ужин улетел, а мальчишка пошел дальше. Голуби были спасены. Придется голодной кошке все-таки удовлетвориться поеданием кошачьего корма. Йогурт я ей не купила.
На детской площадке маленькие девочки из нашего дома играли в куклы на травке. Они увидели меня в окне и обрадовались:
— Миля пришла!
— Расскажи нам сказку!
— Надо ей торт отдать!
Девчушки гурьбой подбежали к другому окну на первом этаже и закричали:
— Мама! Миля пришла! Дай торт!