Выйдут, держась за руки.
— Мой подъезд направо, — скажет Татьяна Николаевна и опустит голову, чтобы не видеть, как смотрит на нее Игорь Петрович.
— Мой налево, — ответит Игорь Петрович и обнимет Татьяну Николаевну. Он совсем перестанет что-либо соображать, потому что, тоскуя по ней столько лет, он уже больше не ожидал случайного счастья встречи с ней. Но теперь Игорь Петрович поймет, что в третий раз судьбу испытывать нельзя, будет настойчив и уверен в себе. Он скажет Тане:
— Давай к ним не возвращаться.
Татьяна Николаевна уронит свою норковую серебристого меха шапочку в снег. Игорь Петрович поднимет ее и заметит, что Тане холодно и что она вроде бы плачет, хотя и улыбается, и глаза ее поэтому удивительно сияют.
— Куда нам? — спросит Таня, словно готова пойти за Игорем Петровичем, куда бы он ни позвал. Она и на самом деле будет готова за ним пойти, но ей захочется определенно знать, куда же…
— Убежим! — станет решительно настаивать Игорь Петрович.
— А если догонят?
— Мы сожжем за собой все мосты.
Татьяна Николаевна вспомнит начало своего отпуска на крымском берегу, мальчика и девочку под большим камнем — недалеко они убежали, зато мост пылал, как настоящий. Все было: и огонь и дым. «А когда мы вернемся?» — спросила тогда девочка.
— А когда… — начнет Таня, но Игорь Петрович поведет ее под руку к ее подъезду, поднимется вместе с ней на несколько ступенек к лифту. Они нажмут кнопку, вместе нажмут кнопку, и пока в ней загорится красная лампочка, так и будут прижаты к стене две руки, нажимающие на красную кнопку.
Игорь Петрович приподнимет бидон с огурцами и скажет:
— Я ваш должник.
— Еще какой! — ответит Татьяна Николаевна, и дверцы лифта, как тогда, в электричке, с пневматическим свистом раскроются перед ней.
— А я? — скажет Игорь Петрович и войдет в кабину вместе с Таней. — Когда я с вами рассчитаюсь? — грозно спросит он совершенно растерявшуюся Татьяну Николаевну. Но она наконец все поймет.
— В будущем году, — назначит она.
— Через год?! — удивится Игорь Петрович, а Таня покажет ему на его часы — почти незаметно дотронется до рукава, отодвинет, пальцы ее легко скользнут по его руке, и он увидит, что до следующего года останется всего ничего.
А дальше?
Дальше… Трудно разглядеть, что будет дальше. Снег идет все гуще, хлопья шуршат друг о друга, заваливают следы от овощного магазина к подъезду направо и от подъезда направо, мимо овощного магазина к подъезду налево.
Но где-то в притихшем знакомом южном городе, у тяжелого, неподвижного, черного моря под вздрагивающими от непривычного холода звездами, среди старых, по-зимнему съежившихся пальм, крупная румяная женщина в ярком платье снова ласково, но уверенно ухватит за рукав шустрого мужичка с чернявым густым чубом и громко, не в первый раз, поинтересуется:
— Соколик, пошел далеко ли?
РАССКАЗЫ
КОГДА МЫ БЫЛИ «КРАСНЫМИ»
Евгения Владимировна — молодая добрая женщина. За это ее выбрали в местком. Как и все в лаборатории, занималась она своей научной работой, но почему-то от нее, словно от святой, обычно ждали каких-то чудес. Товарищи по работе всегда рассчитывали на ее доброту, как на свою собственность. И получалось так, что Евгения Владимировна была в курсе всех житейских и служебных дел сотрудников лаборатории, кому-то помогала, кого-то выручала, всех выслушивала.
Но с недавнего времени с ней что-то случилось. Ее перестали волновать чужие беды. Между тем сотрудники знали, что дома у нее все в порядке, с мужем живет дружно, сын здоров. И откуда эта черствость, эта резкость?
Как и обычно, Евгения Владимировна входила в лабораторию спокойной и приветливой. И настороженность сотрудников не отягощала ее. Ей так важно было теперь то, что с ней происходит и чем все это кончится, что она, возможно, и в самом деле не замечала отчуждения.
Она замечала, как хороши темные ели, когда на них до весны залежался чистый снег. Она любила березы с мелкими первыми листьями. Где-нибудь над Окой они стоят, и стволы их светло и прохладно белеют под солнцем, и вокруг стволов дрожит теплый зеленый туман.
Беленький пароходик стрекочет мотором, правильно, как заводная игрушка, огибает черный, в зеленых пятнах травы мыс и медленно замолкает по пути к каким-то очень хорошим, совсем волшебным городкам и селам. Только такими кажутся они Евгении Владимировне: там, куда ушел катер, ей никогда не бывать.