— Погоди, — бабонька одной рукой полезла в корзинку, вытащила чистый белый платок и осторожно стала выкладывать на него свежие, розоватые яички, домашнюю душистую булку. Она шепотом попросила у практикантки газету и положила в нее вареники, такие настоящие украинские вареники, что и шахтер и дидусь сразу почуяли аромат их начинки — крыжовника и вишни.
А тихая практикантка положила сверху небольшую плитку шоколада с белочкой на обертке.
Только дидусь еще долго вертелся на своем месте, подталкивал шахтера острыми колючими локтями и задерживал внимание всех, пока не вытянул из глубоких карманов своих полосатых штанов наливное яблоко, облепленное табачными крошками.
— Приложи ко всему прочему, — строго велел он бабоньке.
Дороги, дороги… То встречаются они вместе, то сливаются в одну, а то, словно разорванные вдоль, разлетаются в разные концы. Просыпайся, Светка! Скоро встретишь еще попутку, и другие занятые люди отвлекутся от своих дел, чтобы помочь тебе…
Бросает машину на ухабах, трясет по колдобинам, а четверо донецких людей, каждый на свой лад, задумались о золотоголовой девушке. Скоро-скоро-скоро та развилка, которая будет для всех просто развилкой дороги, а для тебя — в жизни. Светка — золотой шар, просыпайся…
И вот, еще сонная, она напряженно улыбается и лениво машет рукой вслед подпрыгивающему зеленому грузовичку. Медленно удивляется: отчего эти незнакомые люди так довольны друг другом и приветливы с ней, так ласково и с сожалением улыбаются на прощанье и почему неуклюжий, как будто неумытый шахтер перемахнул через борт и самолично поставил ее чемоданчик на обочину дороги, да так аккуратно, словно он был стеклянный?
Светка остановилась в раздумье, не зная, куда податься дальше. Она была уже далеко от стройки элеватора, ей даже казалось, что притяжение строительства и всех, кто остался там, и главное, конечно, Витьки, ослабело, а может быть, и совсем исчезло — так незнакомо и ново стало все вокруг нее.
Что же теперь дальше делать? — хотелось узнать Светке.
— Мне смешно с вас! — закричала она в степь, назло тем, далеким, которые остались на строительстве элеватора. Как будто они были виноваты, что Витька остался с ними.
— Мне смешно-о-о-о с ва-а-ас! — повторила она, подхватывая чемоданчик. — Ой! — Светка резко опустила руку; ее чемоданчик стал тяжелым. Она присела над ним и стремительно разомкнула.
Светка увидела все сразу: и булки, и деньги, и розоватые яички. Она машинально взяла шоколад, повертела в руках и на обратной стороне обертки прочитала: «Любимая белка, грызи этот шоколад, когда взгрустнется без меня! Целую. Скучай без меня. Андрей».
«Наверное, это той, в кедах», — подумала Светка, и ей сразу стало горячо от стыда, что наврала про маму, не помнила даже лица практикантки, да и вообще мало кого запомнила из тех доверчивых людей, которых так легко и бессмысленно разжалобила.
…Тихо звенела степь. День набирал соки, и доброе солнце, как наливное яблоко дидуси, грело Светкины руки.
Рядом на дороге затарахтел разгоряченный мотор машины. Шофер посигналил Светке. Потом он подождал, высунулся из кабины самосвала и для верности переспросил:
— Может, подвезти до городу?
Звенит, раскаляется степь. Далеко-далеко переваливается с боку на бок самосвал, а Светка стоит на обочине, у развилки одна перед всем степным миром. И толстые пятнистые суслики удивленно присвистывают, глядя на нее.
Ей уже не хочется бежать неизвестно куда — Светке нужно теперь сделать что-то очень хорошее и настоящее для тех людей, которые остались в грузовике, и для всех, с кем ей по пути на бессонных дорогах.
Светку вдруг так потянуло назад, на стройку, но не к Витьке, а к девчатам. Она хотела представить себе, что там сейчас делается без нее. Но представления не получилось — за полгода Светка запомнила девчат по именам и фамилиям. И еще знала их мальчиков. Сейчас, когда она осталась далеко от всех них, ей стало непривычно тяжело, потому что она не помнила в каждой из них то главное и дорогое, что обычно сразу встает в памяти в разлуке с подругами. Как будто проехала с ними в одном грузовике до развилки — поняла Светка. Простят ли они ей поспешные слова?
Так и решилась Светкина судьба. В одно прекрасное утро. Наедине со степью. Под маршевый посвист сусликов. Под победные трели неизвестных Светке поднебесных птиц. Под упорное гудение проносившихся мимо машин со случайными попутчиками в кузовах.