Она не торопясь шла домой, рассеянно глядя по сторонам. Возле булочной, вытянув вперед руки, громко рыдала девочка лет двенадцати.
Анна Евдокимовна вошла в булочную, сказала:
— На сегодня и на завтра.
Получив хлеб, она задержалась, чтобы согреться. Плачущую девочку привели в булочную. Ее спрашивали:
— Что ты плачешь?
Но она, не в силах ответить, захлебывалась слезами, и ничего нельзя было разобрать.
— Карточки потеряла?
Девочка зарыдала еще громче.
— Так и есть, — сказал какой-то бородатый мужчина, — потеряла карточки.
— А где твои родители? — спрашивали девочку.
— Мамы нет, папа на фронте. Я живу с тетей, но она ушла позавчера и больше не приходила.
Голос девочки показался Анне Евдокимовне знакомым. Она обернулась, затем подошла ближе.
— Надя… — сказала Анна Евдокимовна, только сейчас узнав свою ученицу.
Девочка сразу же перестала плакать.
— Надо написать заявление в бюро заборных книжек, что-нибудь да сделают, — сказала какая-то женщина в темном платке, порылась в карманах и, найдя бумагу и карандаш, подошла к прилавку.
— Как тебя зовут?
— Надежда Михайловна Волкова, — ответила Надя, не сводя глаз с Анны Евдокимовны.
— Так… На вот заявление. Надо бы сходить с тобой, да времени нет, опаздываю на работу. Граждане, кто может свести девочку в бюро заборных книжек? Это же рядом…
— Я могу, — сказала Анна Евдокимовна.
В бюро заборных книжек сказали, что заявление рассмотрят к завтрашнему дню.
— А сегодня ты ела что-нибудь? — спросила заведующая.
Девочка покачала головой.
— Я тебе дам талон на суп, — сказала заведующая. — Это ваша родственница? — спросила она Анну Евдокимовну.
— Нет.
— Ну, все равно. Возьмите ей суп в столовой, где вы обедаете. А чего ты так руки держишь? Замерзли? — Она быстро сняла варежки с Надиных рук. — Ну-ка, пошевели пальцами! Так. Теперь спрячь руки в карманы. Уж на суп-то я тебе дам талончик…
В столовой Анна Евдокимовна вынула из портфеля хлеб и разделила его пополам.
— Так ведь это же вам на сегодня и на завтра? — спросила Надя. — Ну, ничего. Мне, наверное, завтра выдадут карточку, я тогда возьму на завтра и послезавтра.
И она принялась за суп, отщипывая от хлеба маленькие кусочки.
— Теперь я вас до дому провожу, — сказала после обеда Надя и осторожно взяла Анну Евдокимовну под руку, словно боясь, что та может поскользнуться и упасть.
«Вот уже два дня девочка живет совершенно одна, а я об этом ничего не знаю», — думала Анна Евдокимовна…
— Почему ты мне не сказала, что тетя от тебя ушла?
— Совестно было об этом на уроках говорить, — тихо ответила Надя. — Ну вот, мы и дошли. Спасибо вам, до свидания!..
Но Анна Евдокимовна все стояла у ворот дома.
Какое-то неизъяснимое чувство притягивало ее к удалявшейся Надиной фигурке. Как будто тоненький ее след еще связывал Анну Евдокимовну с той жизнью, которую она сегодня покинула. Вот еще немного — и Надя скроется за поворотом.
— Надя! — крикнула она. — Надя! — крикнула она громче, боясь, что девочка не услышит.
Надя обернулась, подбежала к ней:
— Вам дурно, да? Я вас по лестнице провожу…
— Нет, ничего, — сказала Анна Евдокимовна и вздохнула: — Если хочешь, можешь зайти ко мне.
— Очень хочу, — сказала Надя. — А я думала, что вы не хотите.
Дома Анна Евдокимовна прилегла на постель.
— Дров у вас, конечно, нет? — спросила Надя.
— Есть еще немного…
Анна Евдокимовна заснула мгновенно. Когда она проснулась, топилась печурка. Надя сидела на табуретке и рассматривала открытки в альбоме. Анна Евдокимовна видела, как она тихонько встает, на цыпочках подходит к шкафу, кладет альбом на прежнее место и, взяв новый, на цыпочках возвращается к своему месту у печурки.
— Надя!..
— А вы спали, — сказала девочка. — Целый час спали. У вас книг как много! Хотите, я вам что-нибудь вслух почитаю? — Она взяла с полки запыленный томик в старинном переплете и, закрыв вьюшку, села поближе к Анне Евдокимовне. — Ой, да у вас тут закладка! Вы не дочитали до конца?
«Вот в толпе, которая вереницей проносится в моем воспоминании, один образ, спокойный и тихий. Он в своей невинной любви и детской прелести говорит: остановись, вспомни обо мне. Я исполню это…» — читала Надя, и Анна Евдокимовна не прерывала ее, хотя наизусть знала эти любимые строки.