Лида и обрадовалась Самсону, и испугалась: а как же Тулуп? Ведь Тулупу ничего не известно о решении начальнику питомника поставить щенка на все виды довольствия, Самсон для Тулупа как был личностью непрописанной, таким и остался.
Но Тулуп оказался благороднейшей собакой. И вместо того, чтобы украдкой задать щенку хорошую взбучку — такую взбучку, после которой нахальный щенок забудет сюда дорогу, — вместо этого Тулуп спокойно обнюхал беглеца, и Лиде даже не пришлось подтянуть поводок.
Самсон сидел чуть живой. Шерсть у него встала дыбом, от страха он не мог даже прорычать что-нибудь толковое. А вокруг стояли красноармейцы из роты связи, и никто не смеялся: ведь над собаками смеются только плохие люди. Самсон тихо-тихо вышел из этого живого круга, а на том месте, где его только что обнюхивал Тулуп, осталась довольно большая лужица.
— Ну что, Тулуп, — сказала Лида. — Неужели же мы дадим пропасть этой собаке?
И они пошли вслед за щенком.
Вопреки всем опасениям, Тулуп и Самсон подружились. И это была самая чистая дружба, какая только бывает у собак. И Лида за это еще больше полюбила обоих. Каждого по-своему, конечно…
Тулуп был взрослой военной собакой. С того момента, как ему поручили отнести пакет из одной роты в другую, ничто не могло его остановить: ни обстрел, ни бомбежки. Он весь был во власти службы.
Самсон только учился службе. Смешно было смотреть, как летит Тулуп, а за ним трусит Самсон, и на его щенячьей морде точно такое же выражение — сосредоточенное, независимое и волевое. Теперь уже никто не относился к Самсону как к несмышленышу. Но каждый раз, когда Самсон бегал с Тулупом, у Лиды замирало сердце: а вдруг что случится? И только тогда она успокаивалась, когда Самсон возвращался и тыкался хозяйке в ладони. Тулуп в эти минуты хмуро смотрел на них: Тулуп знал, что молодежь надо приучать не к теплым ладоням, а к суровой жизни.
Со многим Самсону пришлось встретиться впервые. Впервые в своей жизни он увидел большую многоводную реку и был так потрясен, что громко и неприлично залаял. А Лида смеялась и говорила:
— Это ж Нева, дурачок, слышишь, дурачок: Не-ва…
А спустя неделю они с Самсоном пошли в лес. Лес он тоже увидел впервые. Он даже и представить себе не мог, что столько деревьев может быть собрано вместе, И никаких дорог, тут самому надо тропить и запоминать, иначе отсюда не выйдешь.
Запоминающее устройство у Самсона было самое совершенное: каждая вещь пахнет по-своему, каждое дерево и каждый цветок и даже две лесные землянички на одном и том же кустике пахнут по-разному.
Он был потрясен великолепием лесных запахов, лесных звуков, лесных красок. Он шел не спеша, приподняв голову, раздувая ноздри, иногда делая стойку, которой его никогда не учили.
— Кто у него в роду был лайкой — мать или отец? — спросил Лиду снайпер-сибиряк.
К осени Самсон так вырос, что казался вполне взрослой собакой. «Скоро год…» — думала Лида, глядя на него, и вспоминала прошлую жизнь. Но не время было вспоминать прошлое. Наши войска на правом берегу Невы готовили боевую операцию, бросок через реку, чтобы прорвать блокаду. Ждали крепкого льда, а по реке все еще шло сало.
В конце ноября было приказано готовить собачьи упряжки для вывоза раненых с переднего края. И этот приказ все изменил. Та самая машина, на которой пять месяцев назад бежал Самсон, увезла его и других собак назад в питомник. И тот же пожилой водитель с медалью «За отвагу» крутил баранку. К счастью, водитель не узнал Самсона, — ведь до сих пор над ним подтрунивали товарищи: дезертира вез…
2
— Вымахал-то как! — сказал начальник питомника и взглянул на повара Алиджана, колдовавшего над кастрюлей.
Никто не спросил, какую собаку имеет в виду начальник питомника, и Алиджан тоже промолчал.
Тулупа поставили вожаком в Лидину упряжку, а Самсон занял место позади, в первой паре собак. Теперь его все признали взрослой собакой, к тому же такой, которая сама заставила себя уважать. Приезжал корреспондент из газеты и фотографировал Самсона. Забавно видеть, когда человек, да еще с какой-то блестящей штучкой на груди, ползает перед тобой на четвереньках.
Самсон не понимал, что за подвиг он совершил, но после фотокорреспондента научился по-особому держать голову, отчего вид у него становился необычайно важный.
К упряжке он привык очень быстро, но теперь нашел способ не переутомляться: надо тяжесть груза переложить на других собак, четыре собаки тянут, а пятая только ногами перебирает. Такое случается у собак, и обычно вожак быстро наводит порядок: так куснет нарушителя, что тот сразу же начнет работать на совесть. Но Тулуп, кажется, ничего не заметил, и на обратном пути Самсон повторил свой номер. И когда собак распрягли, он, резвясь и играя, побежал обедать.