— Плотник. Вот его бы в Кайтаниеми!
— А там, кстати, скоро будут нужны плотники, — охотно согласился Кемов.
Старик с удивлением посмотрел на него. Тот пояснил:
— Не в самой деревне, а подальше. Новый поселок будут строить.
— Ну и хорошо! — обрадовался Кауронен. — Я его заберу к себе. Так договорились?
— Это можно уладить, хотя я и не распределяю рабочей силы.
Когда лодка причалила к песчаному берегу, Николай, поднимая сильной рукой лодку за нос, заворчал на отца:
— Тоже мне гость! Почему дома не ночуешь? Петя скучает по дедушке, Марина спрашивает, где ты пропадаешь, а я даже не знаю, что ответить…
— Только твоей матери я дам отчет, где ночую, — засмеялся старый Кауронен. Потом добавил: — Вот у Мийтрея засиделся за чаем.
За пять лет рабочий поселок Виртаниеми сильно вырос. Самые первые постройки вытянулись в одну длинную улицу вдоль берега Йоутсенярви, а теперь дома стояли уже четырьмя рядами. По широкому дощатому тротуару с важным видом вышагивали козы.
В такое воскресенье мало кто сидел дома. Погожий летний день выманил всех на берег озера: кого порыбачить, кого просто отдохнуть в лесной прохладе. Начальника лесопункта тоже не оказалось дома.
Напившись у Кауроненов чаю, Кемов решил съездить в лес на делянки, хотя там сегодня и не работали. Николай поехал вместе с ним, тоже захватив с собой ружье.
Они долго бродили, но ничего не подстрелили. Кемова интересовало другое. Сегодня он окончательно убедился, что запас леса на этом участке начал иссякать, а молодняк еще не годился для заготовок. Об этом уже давно шла речь, но леспромхоз почему-то оттягивал открытие нового лесопункта близ Кайтаниеми.
Так и прошло воскресенье. Следующее утро, в понедельник, Кемов провел тоже на делянках. Приехав в город, он сразу же отправился в райком и первым встретил там Лесоева.
Пробыв более суток на свежем воздухе — на озере и в лесу, насыщенном здоровым, смолистым запахом, — Кемов отчетливее заметил усталость и бледность Лесоева.
— Я уже приступил к делу Ларинена, — сухо доложил Лесоев.
— Ну и как?
— Не имею привычки делать преждевременные выводы, но мне кажется, что дело очень серьезное.
— Да, да, ты разберись хорошенько. В таких вопросах нам нельзя ошибаться. А как с путевкой в дом отдыха? — снова напомнил он ему. — Уже заказал?
— Нет еще.
— Считай тогда и это партийным поручением, — дружески улыбнулся секретарь.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
— Был, а как же! Ко мне все начальство заходит, какое в деревне бывает, — говорил Теппана Лесоеву, сидя рядом с ним в своей избушке. На голове у него была неизменная нахлобученная ушанка. Он глядел в блокнотик Лесоева и удивлялся, почему тот не записывает всего, что он говорит.
— А заходил он сюда, когда вас не было дома?
— Как не заходил! Заходил. Вот тут сидел и меня дожидался. Я ведь не могу вечно дома сидеть да ждать, не зайдет ли кто. У меня дела, уж он-то должен это знать. Я член правления, мне нужно всюду успеть.
— А вы не знаете, пил ли Ларинен здесь водку, когда вас не было дома?
— Пил… Все выпил, что Нина мне из городу привезла. Мне хошь бы чуток оставил, так нет, все выпил. А много ли мне надо? Мне ведь нельзя пить. Что народ скажет, если член правления будет водку тянуть? Все выпил, все. Вот тут на кровати сидел да пил.
Лесоев старательно записывал своим четким, разборчивым почерком мелкие, неоспоримые факты, которые вполне совпадали с тем, что он уже слышал от заведующего клубом. Так и есть: Ларинен вышел от Нины Степановны пьяным.
Поблагодарив Теппану, Лесоев пошел к председателю колхоза.
Дело Ларинена он изучал так же обстоятельно, как и все подобные дела, не упуская даже самых незначительных мелочей. По долголетнему опыту он знал, что из мелочей складывается цепь большого целого, определяющего лицо и внутреннюю сущность человека. Из года в год ему приходилось разбирать многие случаи нарушения партийной дисциплины и этики в районе. Постепенно у него начало расти чувство недоверия к людям, поступками которых ему поручили заняться.
Люди живут по-разному, идут своими путями, работают, ошибаются, у каждого свой характер, свои наклонности. И вот появляется он с блокнотом в руках и записывает, кто и когда споткнулся. Эта работа очень нужна, чтобы вовремя поддержать споткнувшегося, помочь ему снова встать на ноги и выйти на правильный путь.
В душе Лесоев гордился тем, что Кемов доверял ему разбор таких дел, когда речь шла о чести коммуниста и о чистоте рядов партии, но он никогда не кичился своим положением, а скромно и честно и очень пунктуально выполнял свои обязанности. Правда, о Кемове у Лесоева было свое, особое мнение. Он не мог одобрить той легкости, с какой первый секретарь райкома сразу же после заседаний бюро мог переключиться на простые будничные дела — ехать на рыбалку или идти в гости. Лесоев считал, что Кемову, как секретарю райкома, вовсе не пристало шутить в рабочее время и позволять это другим. Особенно не нравились ему дружеские отношения секретаря с Наумовым, которого он считал легкомысленным человеком за его бесконечные шутки, часто весьма двусмысленные. И, несмотря на все это, Лесоев уважал Кемова, потому что его уважали все в районе.