День выдался пасмурный. С реки дул холодный северный ветер. Подняв воротник и наклонив вперед голову, люди торопливо шагали по тротуару, спеша укрыться от пронизывающего ветра. Рваные облака быстро неслись над городом. Ветер гнал по реке большие пенистые волны, и она казалась мрачной.
Придя на строительство, Вейкко спустился в котлован. Одетый в старый ватник, Ниеминен, как всегда, встретил Ларинена шуткой:
— Слушай-ка, инженер, нельзя ли передать туда наверх, чтобы всевышний поменьше капризничал? Что это он надумал посреди лета к нам зиму послать? Все равно к нонешним холодам не достроим.
— Эти дома, видать, и к зиме не достроим, — добавил один из рабочих.
Надежда Павловна подошла к Ларинену, вопросительно взглянув на него.
— Надежда Павловна, вас вызывают в управление. А я пока побуду здесь.
— А в чем дело?
— Пришел инструктор райкома Лесоев.
— Мне нечего добавить к тому, что я уже сказала. — Надя повела плечами. — К тому же у меня все изложено письменно.
— Сходите все-таки.
Перед уходом она сказала:
— А мы тут все по старинке строим. Опять придется перебросить людей на отделочные работы.
Ларинен знал это. На стройке кончились пористоцементные блоки, из которых укладывались стены подвального этажа, и никто не знал, когда прибудет новая партия. Крюк башенного крана как раз поднимал последний блок. Он качался в воздухе легко, как спичечная коробка.
— Сюда, давай сюда! — кричал Ниеминен со дна котлована, протягивая руки, словно собираясь принять младенца, а не цементную глыбу в тонну весом.
Уложив последний блок, рабочие поднялись из котлована. Вышел из кабины и машинист башенного крана.
— Что теперь делать? — послышались недовольные голоса.
— Придется перейти на отделку, — ответил Ларинен.
— Нет, первым делом перекурим, — решительно заявил бригадир, вытаскивая из кармана трубочку.
Вейкко тоже достал портсигар и присел на камень.
В бригаде Ниеминена было много молодых рабочих, недавно окончивших ремесленное училище. Ларинен хорошо знал их. Было что-то трогательное и забавное в той самоуверенности, с которой эти парни начинали самостоятельную жизнь. Вот, например, Володя. Он еще почти подросток. На его мягком подбородке едва-едва пробивается легкий пушок. А сейчас он, как взрослый, вытащил никелированный портсигар, взял папиросу и, постучав ею по крышке, закурил. Смешно вытянув губы трубочкой, он начал посасывать папиросу, как дети сосут леденцовые петушки. Он не умел затягиваться и клубами выпускал дым изо рта. Но все строители курили, а разве Володя не строитель? Он курил на свои деньги. Вместе с другими он дважды в месяц получал зарплату, потому что наравне со взрослыми выполнял нелегкую мужскую работу. И сейчас у него был такой же перекур, как у всех.
Ларинен вспомнил, как Володя вместе с товарищами пришел на стройку. На встрече с ними Вейкко говорил о большой чести, которая выпала на долю этих юношей, вставших в ряды советских строителей. Вечерами он частенько заходил к ребятам в общежитие, играл с ними в шахматы, делился фронтовыми воспоминаниями, а ребята, в свою очередь, рассказывали ему о своих заботах. Получив первую получку, Володя пришел к Вейкко с бумажкой, на которой было подсчитано, сколько денег он вышлет матери, сколько отложит на сберегательную книжку, чтобы накопить на костюм, и сколько оставит на расходы. Они вместе проверили расчеты, и оказалось, что паренек оставил слишком мало денег на питание, и тогда пришлось уменьшить долю, отложенную на костюм. С тех пор он сильно возмужал.
Недовольные частыми перебросками с одной работы на другую, строители ворчали. Володя также считал своим долгом высказаться:
— Надежда Павловна рассказывала, что в Москве на стройках каждый рабочий всегда занимается одним, и тем же делом. Так можно хорошо овладеть профессией. А мы здесь ничему не научимся. Мы вроде разнорабочих.
— Разнорабочие тоже люди! — строго заметил бригадир. — Я сам тридцать лет проходил в этом трудовом звании.
— А по-вашему, у нас здесь все правильно и хорошо делается? — не унимался Володя.
Ниеминен ответил философски:
— Так уж, видать, осуждена эта грешная мать-земля, что никогда она не будет устроена. У старика-бога проектная контора была с самого начала б ненадежных руках, вот нам и приходится поправлять его недочеты. Да и первые жители на земле, Адам и Ева, не ахти-то старались работать, поленились ведь за мотыгу да за топор взяться, с любви начали… Оттого все кувырком и пошло. Вот так-то… Что ж, ребята, не бросить ли нам к шутам эту яму и пойти на отделку? А что инженер скажет?