— Будем только рады.
— Так что оставляю вам на хранение.
— Надеюсь.
Вейкко повернулся и пошел к выходу.
В тот же вечер по пути в магазин мать Вейкко узнала о постигшем сына несчастье. Дома она застала его лежащим на диване. Закинув руки за голову, Вейкко, не отрываясь, смотрел в потолок.
— А-вой-вой! — запричитала мать. — Как же они с тобой этак-то?! Работал, работал, себя не жалел — и вот на тебе, спасибочко!
— Мама, не надо об этом… Все будет хорошо.
Осторожно, стараясь не стучать ковшом о ведро, мать наполнила самовар и, когда угли разгорелись, взяла вязанье и присела на стул у изголовья Вейкко. Он лежал не шелохнувшись.
— А не истопить ли нам баньку? — спросила мать.
В Карелии баню топят после дороги, по субботам и накануне больших праздников. До праздника было еще далеко, но ей хотелось сделать для сына что-нибудь приятное, и она не сумела придумать ничего лучшего.
Вейкко отрицательно покачал головой.
— Когда пришло извещение о смерти отца, — тихо заговорила она, словно продолжая только что прерванный разговор, — ты был еще совсем маленький. Не помнишь ты, сынок, тех времен. Я сразу в слезы ударилась, да так без памяти и проплакала бы всю неделю, если бы добрые люди не помогли. Пришли они ко мне с лаской, с хорошим словом и увели с собой. Не дали мне сидеть одной в избе и плакать. А потом помогать стали. До сих пор все как есть помню. Спасибо им! Дядя Иивана много для нас хорошего сделал.
Ларинен приподнял голову и посмотрел на мать. Почему она заговорила об этом?
— Вот и самовар вскипел. Вставай чай пить. — Она поставила на стол чашки.
Вейкко поднялся и сел за стол. В шкафу стояла бутылка водки, которую он только что купил, но она осталась нетронутой. Горячий, крепкий чай ободрил Вейкко. Немного погодя он стал одеваться.
— Ты куда? — с тревогой спросила мать.
— Пойду прогуляюсь…
— Не ходил бы ты лучше никуда. — Мать стала отговаривать Вейкко, но, увидев, что он уже оделся, сказала: — Ну хорошо, иди проветрись немного, только недолго.
Уже темнело. По улицам шагали одинокие пешеходы: одни не спеша, погрузившись в свои мысли, другие деловито торопились куда-то. Медленно прогуливались молодые пары. У всех были свои заботы, свои дела. Жизнь шла своим чередом, независимо от того, что случилось с ним, Лариненом.
Шагая по тротуару, Вейкко снова, но уже более спокойно переживал события прошедшего дня. На бюро о нем говорили как о последнем негодяе. А какое право они имели так говорить? Конечно, на работе у него не все было гладко. Были недостатки, ошибки. Но почему никто не подумал о том, что все, что он делал, он делал с хорошей целью, для общего блага?
Немного успокоившись, он продумывал теперь то, что ему следовало сказать сегодня на бюро. Да, ему надо было начать примерно так:
— Факты и даже маленькие фактики, приведенные Лесоевым, частично извращены…
Теперь Вейкко казалось, что он без труда смог бы опровергнуть все доводы Лесоева и доказать свою правоту. Кто же знал, что так случится? Но, с другой стороны, в словах Лесоева была и доля правды. Ведь пришел же он действительно к красному уголку в нетрезвом виде? Да, пришел. Но разве он всегда такой? Не мог ведь он на бюро расхвастаться: смотрите, какой я хороший!
Начав этот запоздалый спор с членами бюро, да еще так убедительно, Вейкко вскоре заколебался. Получалось как-то странно: он сам себе адвокат, да и никогда раньше ему не приходилось оправдываться ни перед судом, ни перед партией.
Ларинен не заметил, как оказался возле домика Нины Степановны. Она не раз приглашала его посидеть и поговорить. Вейкко толкнул калитку, поднялся на крыльцо и поступал. Открыла Нина. Увидев Ларинена, она попятилась и испуганно вскрикнула:
— Это вы?! Что вам здесь надо? Уходите!
— Нина Степановна, что с вами?
— Уходите отсюда! Убирайтесь немедленно! Вы слышите?! Или я закричу!..
Она захлопнула дверь. Звякнула железная задвижка.
Ларинен вышел на улицу. Он был так ошеломлен, что даже не обиделся на Нину. Машинально бредя вперед, не заметил, как оказался на лестнице общежития молодых строителей. В комнате горел свет, и оттуда доносились звуки гармони. Когда Вейкко вошел в комнату, гармонь смолкла, и все головы повернулись к нему. Во взглядах удивленных ребят он прочитал немой вопрос. И вдруг, как по команде, все засуетились и стали искать для гостя место, хотя у стола были свободные стулья. Ларинен собрался было с обычным беззаботным видом спросить, как поживает молодежь, но ему не захотелось притворяться перед этими славными ребятами. По всему было видно, здесь уже знали о случившемся. Ребята уселись вокруг него, но никто не решался заговорить первым. По их лицам он увидел, что им очень хочется сказать ему что-то хорошее, утешающее. Но как ни молоды были эти парни, они уже знали, что никакие слова утешения тут не помогут.