А в это время заведующий складом Пянтеев писал. У него не было кабинета, но в маленькой конторке на складе возле железной печки стоял небольшой столик, где можно было так же хорошо сосредоточиться и все основательно обдумать.
И он писал.
Честный заведующий складом обвинял во всем начальника стройуправления, а честный начальник стройуправления обвинял в преступлении заведующего складом. И оба они были единого мнения о виновности Ларинена, который никого не обвинял и даже не защищался. Он не принимал никакого участия в этой бумажной войне, которую вели за его спиной. Он лежал в лесной палатке, пил лекарство, измерял температуру и изредка выходил посмотреть, как идет работа.
В тот самый день, когда фельдшер из Кайтаниеми приехала в город, чтобы получить лекарство и заодно проводить в Петрозаводск сестру, склад Пянтеева опечатали, а самого заведующего взяли под стражу.
Для Няттинена эта новость не была неожиданной, но тем не менее она неприятно подействовала на него. Правда, он успокаивал себя тем, что, поскольку его не арестовали вместе с Пянтеевым, значит, против него нет подозрений. Но гнетущая неопределенность и какой-то внутренний страх не давали ему спать ночами. Его лицо осунулось, и под глазами появились синие круги. Встречаясь на улице с Васильевым, он по-приятельски улыбался ему и старался узнать по выражению лица прокурора о своем положении. Но разве на лице юриста что-нибудь прочтешь! Серьезный и сдержанный, Васильев держался с Няттиненом строго и официально, как держался со всеми, с кем имел только деловые отношения.
Выходя однажды вместе с Васильевым из столовой, Няттинен дружески посоветовал ему:
— Как бы вы не упустили Ларинена. Он может догадаться, чем все кончится, и… потом попробуй его найти.
Васильев заверил его:
— Будьте спокойны, мы никого не упустим.
Фраза прозвучала слишком двусмысленно. Няттинен побледнел. Прокурор пристально взглянул на него и ободряюще улыбнулся.
Был еще один человек, которого сильно интересовало дело Ларинена. Это Лесоев. Правда, теперь он стоял в стороне, но расследование, казалось, подтверждало его правоту. От Нины Степановны он знал содержание всех бумаг, в которых Няттинен разоблачал Ларинена.
Лесоев так и не мог решить, как ему быть с Ниной Степановной. Каждый раз она приглашала его зайти, и он снова и снова приходил. Человек сильной воли, он теперь непозволительно раскис, его влекло по вечерам в ее уютную маленькую комнатку.
Был поздний вечер, и Лесоев, по обыкновению, сидел у Нины Степановны, когда вдруг раздался стук и в комнату вошли две девушки — фельдшер из Кайтаниеми и ее сестра Светлана.
Лесоев растерялся. Поспешно вытащив блокнотик, он с серьезным видом принялся что-то писать. Мысленно он ругал Нину за то, что она не закрыла дверь на щеколду. Немало вечеров они провели здесь вдвоем, и никто об этом не подозревал, а сейчас по городу пойдет слух, что Лесоев ходит к одинокой женщине. Желая исправить положение, он встал и официальным тоном обратился к Нине Степановне:
— Товарищ Лампиева, значит, мы договорились с вами? Вы нам поможете?
Но «товарищ Лампиева» еще больше усложнила положение:
— Что ты прыгаешь? Садись на место. Ведь рано еще.
Ему ничего не оставалось, как снова присесть на край кровати.
Девушки передали Нине Степановне привет и посылку от отца. Она пригласила гостей к столу и спросила, что нового в Кайтаниеми. Особых новостей там не было, разве вот только Ларинен заболел…
— Коля, а можно ли обвиняемого вызвать в суд, если он болен? — спросила Нина Степановна у Лесоева.
Не успел он ответить, как Светлана накинулась на него:
— Вейкко в суд?! А что плохого он сделал?
Нина только пожала плечами.
— Человека исключили из партии, сняли с работы, — возмущенно продолжала Светлана, — он лежит в лесу больной, и его же еще судить собираются!..
Когда гости ушли, Лесоев встал и нервно зашагал по комнате:
— Как ты могла поступить так необдуманно, не считаясь с моим положением? Я должен быть примером моральной чистоты, а ты все выдала…